— И ты бывай, — сказал Боинг совсем нерадостно.
— Не буди его сразу, если возможность будет, — добавил Миклуха торопливо, как будто закрытие гейта шлюза могло помешать их радиосвязи в скафандрах. — Дай мне часов восемь, я разберусь с магниткой и прилечу. Вместе посмотрим, что за перца я выловил. Заодно гляну, есть ли там ещё что-то. Но, по-моему, он там один был… Ну лан, бывай, — пошли помехи в микрофоне, сквозь которые донёсся звук разогнавшегося двигателя кобайка. — До следующего сеанса свя… пшш… скр… — сигнал наконец затих, и Боинг с облегчением стал снимать шлем. Как раз и давление успело выровняться настолько, чтобы можно было открыть внутреннюю дверь и войти на яхту.
Алина стояла во внутреннем коридоре и постукивала каблуком по полу. Её руки были сложены под грудью. Переоделась она не в платье, а в комбинезон с красиво отстроченными молниями и швами. Одна лямочка вечно норовила съехать с плеча. Вот и сейчас…
— Irien, значит? — поправив съехавшую лямку, спросила Алина, явно слышавшая весь их разговор с Миклухой. Ну разумеется, искин любого подключил бы к внутренней связи между скафандрами прямо с мостика, достаточно просто отдать ему нужный приказ. Что-что, а приказывать Алина умела. — Дай посмотреть!
Боинг будто увидел себя со стороны. Большой и высокий, он загораживал Алине доступ к обзорному окошку саркофага, тьфу, то есть, криокамеры, — удалить ненужный синоним из базы данных.
— Ну? — вопросительно подняла на него взгляд Алина. — Ты ещё за шиворот меня оттащи. Да ничего я ему не сделаю, не волнуйся. Иди, скафандр снимай, а я посмотрю пока.
Боинг смирился и отошёл к стойке со створами, на ходу расстёгивая скафандр. Не забыть проверить запас кислорода в баллоне. У него расход был меньше, но всё-таки о подобных вещах нужно заботиться заранее. Он нарочно избегал смотреть за спину, где Алина склонилась над смотровым окном. И трансляцию камеры искина на внутренний монитор отключил. И…
— Так вот ты какой, Irien, — протянула Алина.
Боинг выронил пульт магнитного крюка, и тот громко лязгнул об пол. Не сам выронил, пальцы дрогнули. Вот сейчас она его увидит — и что? И поймёт, кто на самом деле отмороженный, и кого ей нужно было будить своими поцелуями?
— Ты всё? Ну давай, неси его. Раз этому Миклухе захотелось повозиться с его памятью и владельцами, то надо помочь инвалиду. У него гасилка.
— Он не похож на инвалида, — ответил Боинг. Внутренне ему захотелось возразить. Хоть в чём-то. Он вцепился в первую попавшуюся возможность. — Вполне дееспособный индивид.
— Да как скажешь, мне всё равно, — Алина пожала плечом, и лямка опять съехала до локтя. Под комбинезон Алина надела белую шёлковую футболку с белым же лифчиком, а туфли были те самые, бежевые. Боинг сглотнул. И развернулся к криокамере, зацепил магнитным крюком за крепления по бокам и прямо так, волоком, потащил её к отсеку с автохирургом. При большом желании, кстати, автохирург и сам мог трансформироваться вокруг пострадавшего в криоустановку. Только не такую допотопную, как та, что он нёс сейчас. Действительно саркофаг. И для спасения в открытом космосе при крушении автохирург можно было использовать… На повороте криокамера с Irien’ом стукнулась об угол, и Боинг только мстительно выдохнул. Мстительно? Он, киборг, созданный идеальным?
Боинг даже приостановился, осознав, до чего докатился. Он читал об этом. Это — ревность, внутренний конфликт индивида, возникающий при появлении конкуренции за внимание важного объекта психологической или физиологической привязанности. Он ревновал. Какое это было неудобное и глупое чувство. Суетливое. Жгущее изнутри кислотой. Но с жалобой на него к Алине уже не пойдёшь. Собственная неуверенность только оттолкнёт её от него. Ей нравятся сильные и самостоятельные, неуверенность и слабость она не уважает. Она оттолкнёт Боинга, и это даст Irien’у, пока безымянному, больше шансов на успех. Она его захочет. Как бы было хорошо, если бы этот киборг никогда не очнулся. В принципе, это можно было устроить. А что такого? Боинг всего лишь устранит объект конкуренции.
— Надо провести диагностику, ты говорил? — спросила Алина, зайдя вместе с ним в отсек с автохирургом. Кажется, последний раз им пользовалась та бракованная шестёрка, встреченная на Охаре, позывной «Джек». Но с тех пор прошло уже больше полугода, все потраченные ресурсы и медикаменты были восполнены в полном объёме.
— Ты начинай, а я посмотрю. Хоть какое-то развлечение. А то скучно.
Не уйдёт, — понял Боинг. Похоже, отключение жизнеобеспечения криокамеры придётся отложить на более поздний период времени. Например, когда Алина будет спать.
— А он хорошенький, — сказала она будто между прочим. Боинг промолчал. Тогда Алина присела на криокамеру в ногах Irien’а. А Боинг принялся подключать датчики через переходник к капсуле автохирурга. Переходник использовался впервые. Приходилось то и дело сверяться с инструкцией. Диагностика началась на полной автоматике, как только самый последний датчик был подключен. Уровень кислорода, уровень содержания продуктов распада, томография, давление, микрорентген костей. Это-то зачем? — удивился Боинг, но отключать и отменять ничего не стал. Пускай обследуется.
— Но типаж, конечно, не мой, — продолжила говорить Алина. — Ясно, почему наш инвалид перепутал его с девушкой. Он реально как девчонка. А мне больше брутальные нравятся.
— А я брутальный? — спросил Боинг.
Алина подняла на него удивлённый взгляд. Потом в этом взгляде что-то промелькнуло.
— Ты самый брутальный из всех. Я весь каталог пересмотрела, прежде чем тебя увидела. Мы вместе с отцом заходили, он дал мне выбрать. Иначе купил бы бабскую модель в бронелифчике, — добавила Алина с ворчанием. — По ней вся Галактика слюну пускает.
— Я не пускаю, — ответил Боинг. — Женская модификация DEX по силе и скорости реагирования ничем не отличается от мужской.
— Да, но бронелифчик. Что за озабоченный мудак её делал, — Алина скривилась.
— Твоя грудь мне нравится больше.
— Чего?
Боинг набрал на пульте автохирурга команду, разрешающую поддержку жизненных функций киборга в криокамере, подачу кислорода и отведение продуктов метаболизма, — пусть тот был и в замороженном состоянии, но обмен в теле всё-таки шёл, — и перевёл на Алину взгляд. Отметил гиперемию лица.
— Мне нравится форма твоей груди, — повторил он. — И как она ощущается в ладони. Мягкая, округлая. Номер «три-плюс» вполне нормальный размер, как мне кажется. Ты всегда зря переживала по этому поводу.
Алина раскрыла рот, но вслух ничего не произнесла. Потом перевела дух и спросила:
— Ты знаешь, о чём я переживаю?
Боинг кивнул:
— Размер груди, форма носа, разрез глаз, густота ресниц, звук голоса, рост, форма ног, рельеф живота, цвет и густота волос… Отсутствие постоянного удобного бойфренда, необходимость работать на отца, наличие подруг, которые более успешны в жизни, чем ты, ранний уход матери, боль в ногах после целого дня в туфлях…
— Хватит… Хватит, заткнись! Замолчи, Боинг. — Алина вздохнула и взъерошила волосы. Которые были нормальной густоты и объёма. И красивого цвета. — Ты очень наблюдательный. Была бы я дочерью настоящего мафиози, мне пришлось бы тебя убить, — она невесело хохотнула.
— Ты не можешь отдать мне приказ умереть, — напомнил Боинг.
— И раньше не могла, и теперь не буду, — пожав плечами, ответила Алина с высоким процентом искренности. Лямки комбинезона снова съехали по скользкому шёлку до локтей. Почему она вечно носит такую неудобную одежду, которая соскальзывает? — Просто ты столько обо мне, оказывается, знаешь.
Боинг приблизился, — для этого ему пришлось обойти криокамеру, — и поправил лямки, натянув их обратно на плечи.
— Этот комбинезон неудобный, — констатировал он.
— Зато фирменный, — парировала Алина.
— Платья лучше.
— И их не надо снимать, достаточно поднять подол, — добавила Алина.
— Или юбки, — добавил Боинг. — И без колготок. Они тонкие и легко рвутся.
— Можешь порвать его, если хочешь, — почти прошептала Алина, отчего-то отведя взгляд в сторону. Её щёки снова сделались гиперемированными. Она краснела, когда в открытую говорила о сексе или когда кто-то говорил при ней о нём. Боингу показалось, что он понял что-то ценное, открыл ещё одну потаённую частичку её внутреннего мира.