Голос показался как будто знакомым, но… он его не узнал.
— Денис, приветствую!
— Здравствуйте. Вы…
— Аркадий Семенович. Не забыл?
Словно водой холодной облили. Уточнил невпопад:
— Который — чекист?
— Можно и так сказать. Поздравляю с принятием святого крещения!
— Спасибо… вы за этим позвонили?
— Не груби, Денис, старшим. Особенно тем, кто тебе добра желает.
— Извините…
А голос в трубке звенел, наливался силой, но почти неприметно, без грубости.
— Мы рады, что ты выбрал свой путь. Можно даже сказать — прислушался к нашим рекомендациям.
— Да я же… я же сам!
— Не сомневаемся. Просто хочу напомнить: если примешь — сам, разумеется, сам, — решение продвигаться по религиозной линии, окажем содействие. Сам видишь, перемены наступят скоро и в церковном управлении. Будут нужны молодые, грамотные, инициативные. И Тихомирова девочка хорошая, попадья из нее получится на загляденье.
Предмет разговора срочно надо было менять.
— Аркадий Семенович, а можно вопрос по теме?
— Попробуй.
— Как вы полагаете… или даже знаете, ведь вам всё почти известно — кто будет следующим патриархом?
— Решение еще не принято, — ответила трубка предельно серьезно, и не уточнила, принимают ли его прямо на том конце провода или где-то еще.
— А что насчет…
— Насчет беспокойства Андрея Казимировича — крайне маловероятная кандидатура, скажу честно. Хотя и амбициозная, надо признать. Но видишь, времена нынче не те. Номенклатура брежневских времен…
— Спасибо, — как-то автоматически ответил Денис.
— Ну ты визитку-то мою сохранил?
— Ну да, — соврал он, сам не зная, зачем.
— В общем, если потребуется содействие в продвижении, или информация какая появится ценная — ты обращайся без стеснения. Напрямик.
— Да какая у меня информация…
— Мало ли какая! Сам решишь, ты парень умный. Ну, бывай. Успехов тебе в учебе! В церковной, так сказать, и политической подготовке!
И повесил трубку, едва Денис промямлил свое дежурное «до свиданья».
— Кто это был? — из кухни выглянула мама — я даже звонка не слышала.
Она обычно не интересовалась, но тут, похоже, у Деньки был слишком растерянный вид.
— Да так, один знакомый… Выборы патриарха обсуждали. Предстоящие.
— Деня, — мама поправила очки, — я пожарила на завтра кабачковые оладьи, как ты любишь. Из теть-Лидиных кабачков, она с дачи передала. Завтра ведь постный день, да? Вот как раз. И мне кажется… ты слишком ушел в это свое новое увлечение.
— Это не увлечение, мама!
— Ну все-таки. К ним даже есть сметана, хотя… ну да. Ну погреешь на подсолнечном масле, они в холодильнике на верхней полке.
А потом была зачетная сессия, сдали они ее быстро и довольно легко, никто особо не придирался, потому что в самом конце мая ждала их еще одна музейная практика, и называлась она — Херсонес Таврический, город в древнем Крыму, колония греков. И только после нее — экзамены!
Поезд долго тащился по душной весенней степи в алых брызгах цветущих маков, на горизонте поднимались синие прохладные горы, на станциях продавали вареную картошку и раннюю клубнику (но денег им хватало только на рассыпчатую картоху с укропом и крупной серой солью, да еще пару бутылок пивка холодненького прикупили на всех). А по радио союзный премьер Рыжков бесстыдно бубнил, будто цены в СССР что-то слишком для населения дешевые и надо бы их поскорее поднять.
Смеялись, болтали, спорили, но теперь-то, теперь, когда есть в России свой наполовину демократический Съезд и свой Верховный совет с Ельциным во главе — что нам цены, что Рыжков! А главное, мы молоды и мы едем — в Херсонес! В Тавриду, в Элладу, к Понту Эвксинскому!
Поезд прибыл на севастопольский вокзал уже затемно. Они вывалились веселой гурьбой в этот совсем другой, не курортный Крым (Денис в Севастополе был впервые), строгий, подтянутый, военно-морской. В него и не въедешь просто так, пришлось заранее оформлять каждому в московской милиции пропуск, и на одной из ближних станций его действительно проверил суровый матросский патруль! Как в ту самую Гражданскую.
У вокзала сели на троллейбус, и он пополз, с горки на горку, а в окна с правой стороны дышало сквозь белый неспящий город совершенно черное море. В разрывах домов и деревьев то и дело проглядывала гладь бухты — той самой, кстати, где грузились последние врангелевцы! — а на ней стояли военные корабли. Проехали мимо памятника Нахимову, мимо Шестой Бастионной (кто жадно читал в журнале «Пионер» повести Крапивина, тот, конечно, поймет), а потом — пешком, с рюкзаками, по сонной улочке Древней до ворот археологического заповедника.