— Прости, что я спрашиваю тебя об этом, потому что это совершенно, абсолютно потрясающе, и я полностью пойму, если ты не захочешь раскрывать свои секреты, так что ты не обязан рассказывать мне, верно, но как… — Карла сделала глубокий вдох, заставляя свой перевозбужденный рот перестать лепетать. — Как ты это делаешь? — спросила она, уставившись на его маску.
— Делаю что?
— Твоя маска… она почти как настоящее лицо. Такая выразительная. Твой рот двигается, и он выглядит таким реальным, как, знаешь, губы и… губы… Извини. И ты нечеловечески высокий, и ты просто не похож на косплеера. Ты кажешься таким реальным, и это потрясающе!
Она прервала свой хриплый монолог нервным хихиканьем.
Гурд снова хмыкнул и больше ничего не сказал.
— Прости, что так много болтаю. Ты, должно быть, находишь это действительно раздражающим, — сказала она и немного стихла. Ее разговорчивость была недостатком. Было бы чудом, если бы Гурд не счел это отталкивающим.
— Знаешь, я однажды сделала это на похоронах, — сказала она, когда он ответил очередным ворчанием. Они медленно пошли вдоль берега. Мягкие волны отливали красным и оранжевым.
— Это были похороны двоюродного брата моей мамы, и я его не знала. Я также не знала ни его жену, ни его детей, потому что они жили далеко. Итак, когда пришло время выразить скорбящей вдове свои соболезнования, я так нервничала, что начала что-то бормотать о гробе, о пронзительной песне, которую мы пели… Я даже сказала ей, что у нее чудесные черные туфли, идеально подходящие для этого случая. А потом я захихикала. Это было ужасно.
Она искоса взглянула на Гурда, чтобы оценить его реакцию, потому что он снова ничего не сказал. Но он смотрел на нее, нахмурив брови, в глазах было легкое замешательство.
— Прости, я говорю слишком быстро, не так ли? Я просто заткнусь, извини. Я не хочу быть, знаешь, той девушкой, которая говорит только о себе на первом свидании… Но, честно говоря, я и есть такая девушка. Эта девушка — я. Я постоянно болтаю и стараюсь не говорить о себе, но, знаешь, даже когда я пытаюсь, в итоге я говорю о том, что не хочу говорить о себе и… Эээ. Теперь я заткнусь.
Гурд остановился и наклонился, почти касаясь лбом запрокинутого лица Карлы. Ее губы приоткрылись, когда она рассмотрела его, все широкие плоскости и резкие линии, и издала едва слышный горловой вскрик.
— Мне нравится тебя слушать, — сказал он глубоким рокочущим голосом, который Карла почти почувствовала, как вибрирует прямо у нее в позвоночнике.
— Мм.
На этот раз она потеряла дар речи. Электризующая интенсивность взгляда Гурда, тепло, исходящее от его кожи и касающееся ее, острые клыки, которые сейчас так близко, что она могла бы лизнуть их, если бы наклонилась ближе… Карла сделала шаг назад, отводя взгляд. Ее щеки пылали и, вероятно, были краснее последних лучей заходящего солнца, а низ живота был таким же горячим.
— О, эм… Спасибо. Это просто… Эм. На самом деле мне никто такого не говорил. Никогда. Люди склонны шикать на меня. Или сказать мне заткнуться. Или они просто кивают, ты знаешь, но на самом деле они думают об ужине или… Эм. Извини. Не раскисать. Это мое правило. В любом случае, поскольку я уже упомянула ужин… Ты раньше говорил, что мы собираемся поужинать.
Ее румянец не исчез, но теперь он был от смущения, а не от близости Гурда, которая заставляла трепетать ее внутренности. Почему она упомянула еду, когда все, чего она хотела, это остаться с ним наедине? Но это было проклятием болтовни. Когда она нервничала или возбуждалась, ее рот просто жил сам по себе, извергая самую разную чушь.
Гурд заставлял ее очень сильно нервничать. И очень возбуждал.
— Я буду охотиться для тебя, — торжественно сказал он.
Глаза Карлы расширились, и она открыла рот, чтобы возразить, но снова потеряла дар речи. Это был второй раз за считанные минуты. Гурд действительно производил на нее впечатление.
— Но ты… Ты… Ты вообще можешь носить это? — наконец спросила она, разглядывая удивительно реалистичный боевой топор, который Гурд только что снял с ремня. — Это… реквизит… Не так ли?
— Я видел стаю перепелов на другом берегу реки, — сказал он, направляясь к мосту. — Я поохочусь на них для тебя.
Слава небесам за туфли на плоской подошве, подумала Карла, отчаянно торопясь за Гурдом, на каждый длинный шаг которого уходило два ее.
— Гурд! Гурд, остановись!
Он повернулся, хмуро глядя на нее.
— Смотри, вся эта игра в орка действовать очень убедительна и мила, но не заходишь ли ты слишком далеко? Эти птицы здесь не для того… чтобы охотиться! Кроме того, я вегетарианка.
— Вегетарианка?
Его замешательство выглядело совершенно неподдельным. Сердце Карлы забилось быстрее. Неужели он действительно…? Но нет. Орков не существовало. Он был просто превосходным актером. Она должна перестать надеяться на невозможное и просто наслаждаться.
— Я не ем мясо, — сказала она, одарив его жизнерадостной улыбкой.
Гурд запрокинул голову и рассмеялся. Мир вокруг Карлы накренился, когда смех Гурда окутал ее одеялом восхитительного мужского тепла.