— Больше всего поражает воображение библиотека. Огромная необычная комната на первом этаже, повсюду лепнина и позолота — то ли вестибюль, то ли гостиная, одних дверей — четыре или пять. Продавец открывает одну из них — в глубине, и вы видите перед собой узкую ярко освещенную лестницу. Правая стена — она выходит во двор — вся стеклянная. По лестнице вы доходите до следующей двери. Ощущение странное, потому что лестница имеет пол и потолок и выглядит как крошечная, длинная и узкая комнатка, чье единственное предназначение — быть футляром для лестницы! Там всего пятнадцать очень красивых деревянных ступенек, думаю, это натертое воском красное дерево. Красное дерево обычно полируют, и оно приобретает искусственный вид, становится похоже на этих светских дамочек, таких гладких и блестящих, что невольно задаешься вопросом: а люди ли они? У натурального красного дерева текстура чуть тяжеловата, потому-то оно такое прочное. Ступеньки лестницы широкие, так что карабкаться вверх очень удобно. Давайте же, открывайте, говорит мне агент по продаже недвижимости, когда мы оказываемся наверху, и я открываю: о, изумление! Пятнадцать метров в длину, десять — в высоту, два яруса стеллажей — и ни одной книги! Эффект трудно передать: комната без мебели выглядит пустой, библиотека без книг — пустее пустого. Я подошел ближе: должно быть, после того, как с полок сняли книги, пыль никто не вытирал, она покрывала дерево плотным сероватым налетом толщиной в два пальца, и мне вдруг померещились призраки томов, живших на этих стеллажах.
— Вы их действительно любите!
— Думаете? Не знаю… Полагаю, ситуация тут неразрешимая, — рассеянно отвечал Орланда. — Что станется с этой комнатой? Понадобятся тысячи книг, чтобы заполнить библиотеку, проще все порушить и превратить ее в бар, игровую комнату для детей, дискотеку — любой вариант преступен. Я покупаю дом, реставрирую его, перепродаю богатому библиофилу… Восхитительное занятие — все четко, чинно, благородно, но как быть с математикой?
— Ну, на всех стульях одновременно не усидишь…
— Вот именно, это-то и ужасно! А я хочу все успеть! — воскликнул Орланда с яростью капризного ребенка.
После этой вспышки он почти мгновенно рассмеялся, и в этой стремительной смене настроений и чувств тоже было что-то ребяческое.
— Я невозможен. И всегда таким был.
— Вы очаровательны, — возразил Поль, почти против собственной воли.
Альбер и Алина вместе убрались на кухне, и Альбер, выбитый из колеи пережитым гневом, предложил пораньше лечь спать. Они вместе вышли на «мостик», остановились, проверяя не высохла ли земля под бугенвиллеями, полили жаждавшие влаги растения.
— Было слишком жарко, — заметила Алина.
— Ты права, но скоро придется нам усмирять свою жалость — иначе они не зацветут.
Уже в спальне он вдруг спросил ее:
— Кстати, что это за молодой человек, с которым тебя видели в кафе на углу Вандеркиндере, — вы ели мороженое?
Алина застыла. Сердце у нее подъекнуло.
— Кто тебе рассказал?
— Не помню его имени. Этот тип все время гуляет с собакой и сплетничает. Осуществляет, так сказать, связь между жителями квартала, сообщает нам о свадьбах и смертях людей, с которыми мы и двумя словами-то не перекинулись.
— Зануда из дома напротив, — выдохнула Алина.
«Этот кретин что, сидел с нами в кафе?»
— Он остановил меня сегодня утром, аж ногами сучил от нетерпения — так хотел узнать, племянник этот юноша или кузен. Поскольку ни у тебя, ни у меня нет ни племянников, ни — тем более — кузенов, я сказал, что это студент, хотя, насколько мне известно, ты не угощаешься мороженым в компании своих учеников.
Алина была так бледна, что Альбер нахмурился.
— У тебя такой перепуганный вид…
— Так и есть, я напугана, — прошептала она, не имея сил притворяться.
Альбер, снимавший в этот момент галстук, прервал свое занятие и внимательным долгим взглядом посмотрел на женщину, с которой жил вместе вот уже пятнадцать лет и которая — он это смутно чувствовал — никогда не позволяла ему узнать ее до конца.
— Может, и мне пора испугаться? Кто он?
Не племянник, не кузен, не студент… Проницательность Альбера исключала пустые объяснения, следовательно, оставалось одно-единственное: любовник.
— Это не то, что ты думаешь.
— А я ничего не думаю.
— Сейчас… Но скоро ты начнешь задаваться вопросом… С молодым человеком, о котором я умолчала, мы виделись дважды, с прошедшего воскресенья, — думаю, наш любезный сосед тебя просветил?