Нет! Всё. Я человек со своими чувствами и тараканами. Не понимаю, как прошлая Калисста могла так низко пасть. Работа у меня уже есть, осталось поселиться в общежитии и вычеркнуть их из своей жизни.
И только я встала, рот приоткрылся, чтобы вылить всё, как я тут же сделала выдох. Тит был с черными кругами под глазами, сама Мэри была вся в снежинках, которые медленно таяли. Теперь девушка была мокрой и дрожала, но ей было всё равно. Тит повернулся ко мне, подошел... и показал мне новый хороший альбом с качественными карандашами.
Дыхание сбилось. Я смотрела на альбом, при этом стало тепло и хорошо на душе...
— Калисста, я видел, как ты смотрела вчера на альбом и карандаши. Уверен, тебе бы приятно было.
Тит подошёл и вручил мне в руки альбом, а я молча обняла его, обещая больше никогда не делать поспешных выводов. Почувствовала, как меня Ария и Мэри тоже обняли.
— Ты уж прости,— вмешалась Мэри. — что мы все на Арию переключилась. Я вижу, ты сильная, поэтому мы занимались ее лечением.
— Но почему? Зачем вы подарили мне, простой незнакомке?..
— Потому что твоя душа с самого начала тянуться к тому, что у тебя есть. И я хочу помочь тебе вспомнить свою прошлую жизнь, ведь ты мне теперь не безразлична. — закончил Тит, и я шмыгнула носом.
Настолько эти слова были для меня трогательными... А я уже от несправедливости захотела уйти. Но тут наш глаз привлекло яркое свечение
— Тит! — радостно воскликнула Мэрибель.
— Не может быть... Это так красиво, — подметила Ария, любуясь.
А я молча стояла в ступоре, смотря на яркое свечение, которое обвило часть руки Тита. Это был узор, как я поняла, и выглядело это очень красиво: его рукава были закатаны, и на его двух руках уже были белые узоры в виде переплетенных нитей, но остался еще один чистый участок. Сначала обе руки загорелись, а после только новый узор горел как яркая звездочка, и только потом он угас, оставив после себя золотистые нити, обвившие руку.
Ария тоже первый раз видела это и тихо охала, а я только стыдливо опустила взгляд. Теперь можно было не сомневаться в искренности Тита, как я раньше думала... Но эта сцена была завораживающей, и если Мэри уже видела, то для нас с Арией было в новинку.
— У тебя теперь весь узор, — Мэри еще пару секунд смотрела на руку Тита, на то, как этот же узор в виде золотистых нитей красиво отсвечивал. — Что чувствуешь?
— Свежесть, — довольно улыбнулся парень, а после он посмотрел на меня и Арию. — Вам надо набираться сил. Я, конечно, не родитель, но тоже буду волноваться, если у вас будет ухудшенное состояние.
В отличии от Арии я кивнула. Девушка была упряма и надула губы. Видно ей, как и мне, тоже было интересно, но в итоге усталость взяла своё. Я вернулась в свою комнату довольно быстро и тихо, когда Тит и Мэри остались в комнате Арии. Видать, им надо было ей что-то сказать или рассказать, меня это уже не волновало.
Но меня волнует то, какой же я узор получу: светлый или темный? По словам Мэри, у многих новичков узоров первое время нет, но не настолько долго. Если учитывать, с какой нестабильностью город дает узоры(он может от важного поступка не дать узор или же от случайного толчка на пол руки дать черный узор), то это вполне нормально.
Я не понимаю, почему людей презирают за черные узоры. Это похоже на семью дворян: во всём должен быть идеальный порядок и стабильность, если же ты чуть хуже, то от тебя отказывается вся семья. И тут ситуация не хуже: все с черными узорами держутся в стороне, а те, кому и подавно осталось недолго в Орлеане с ними, молча прячутся за углами домов.
Поговаривают, что наша прошлая жизнь влияет на второй шанс, и наличие узоров, как и цвет, определяет, какой мы человек. Проще говоря, есть светлые узоры – ты хороший человек, темные – ты отвратительный, мерзкий, страшный и глупый.
Конечно, многие шли против стандартов. Без этого никак. Таким образом, союз человека с белыми узорами и человека с темными считали нормальным, и человека с темными узорами не гнобили, потому что считалось, что он исправиться, так как нашел себе пример для подражания.
Это меня не только глубоко удивило, но и оскорбила значительная недальновидность человека, однако тоже могу понять: что же еще им делать, кроме как выстраивать рамки приличия? Однако они мне кажутся уж слишком аморальными.
Вокруг меня было одно пшеничное поле. Теплое солнце грело своими лучами, а душа радостно тянулась ко всему этому. Мои распущенные волосы перебирал ветерок, как и листву на молодых ветках дерева.
— Где я? — задала я логичный вопрос, но словно под гипнозом я шла по тропинке, ведущая к небольшому холмику с цветами, а на самом холмике было огромное дерево, которое приглашало к себе в гости, чтобы обнять своими длинными ветвями.