Работая над этой книгой, я обратился с некоторыми вопросами
к жившей тогда в Риме актрисе. У нас завязалась переписка, и
по моей просьбе она написала воспоминания об Орленеве, кото¬
рые в отрывках, в переводе с итальянского, я здесь привожу.
«Только с большим волнением и грустью я могу говорить
о сказочно далеком времени, когда моя жизнь соприкасалась
с жизнью и искусством того, кто был великим Орленевым. Я пишу
о нем, и мне кажется, что возвращаются ясные дни моей юности,
дни моего бегства в театр, который был и остается до сих пор
главным смыслом моей жизни. Я расскажу здесь о том, чему
в ранней юности была свидетельницей и что теперь, обогащенная
* Первая роль Де Сика в труппе Т. Павловой была бессловесной — ла¬
кей в комедии Косоротова «Мечта любви».
опытом и зрелостью души, постараюсь объяснить; буду говорить
правдиво, иногда с иронией, но всегда с глубоким восхищением
и уважением к его искусству».
Татьяна Павлова начинает издалека — с описания детства.
Она родилась в губернском городе на Днепре, в одном из первых
индустриальных центров на Украине, в семье трудовой, но не
знавшей нужды, с устойчивыми нравственными понятиями, но и
с многими предрассудками, свойственными провинциальной среде
полуинтеллигенции-полумещанства тех лет. В числе этих пред¬
рассудков была и неприязнь к театру. Возможно, что родители
Тани Зейтман время от времени посещали театр, но одна мысль,
что их дочь может стать актрисой, приводила их в отчаяние.
А она еще девочкой, в первых классах гимназии, видела свое при¬
звание в театре и устраивала представления сперва сама для себя
в своей комнате, потом с подружками в старом сарае. Дальше со¬
бытия развивались с обычной в таких случаях последователь¬
ностью: образовался школьный кружок любителей, девочки и
мальчики играли уже пьесы не собственного сочинения, а про¬
фессиональных авторов, вместе, когда была возможность, ходили
в театр, обсуждали новые спектакли и ждали, как светлого празд¬
ника, приезда гастролеров. И вот в Екатеринослав приехал Орле-
нев, слава его была велика и попасть на его выступления было
невозможно, но Тане Зейтман повезло, она дружила с сыном вла¬
дельца театра, и он провел ее за кулисы.
«Мы попали на сцену как раз в тот момент, когда она по¬
грузилась в кромешную тьму и ни один звук, кроме шепота, не
достигал моих ушей. Мой друг, знавший все тайны сцены, под¬
вел меня к окну в первой кулисе... Началось действие, окно не¬
ожиданно открылось, я увидела Орленева, он внимательно по¬
смотрел на меня. Я и теперь вижу его глаза. А тогда в моем
юном мозгу пронеслась мысль, что я почему-то привлекла его
внимание. Конечно, это было детское самообольщение, по ходу
сюжета актеру полагалось открыть окно! И все же его взгляд,
обращенный ко мне, был долгим, и в нем была необъяснимая
притягательность. Наступил антракт, меняли декорации, послы¬
шались удары молотков рабочих и их голоса; эти голоса восхи¬
щали меня, хотя они были хриплые и приглушенные. Опять стало
темно, действие продолжалось, я по-прежнему стояла у окна, не¬
подвижная, окаменевшая, в то время как глаза актера часто обра¬
щались ко мне. Я слышала его дыхание, он смотрел на меня,
даже тогда, когда находился па противоположной стороне
сцепы...».
Назавтра с помощью своего преданного друга девушка снова
пробралась за кулисы и храбро направилась к уборной Орле¬
лева. «Дверь была открыта, но он не повернулся, не поздоро¬
вался и устремил на меня через зеркало глаза, которые в ту ми¬
нуту более всего походили на глаза Раскольникова. Я испугалась
этого взгляда и неловким движением опрокинула спиртовку, на
которой нагревались щипцы для завивки. Спиртовка тяжело упала
и загорелся ковер. Орленев не сдвинулся с места. Я растерянно
и неумело пыталась затоптать огонь». Со всех сторон уже сбега¬
лись актеры, и как сквозь сон она услышала их голоса: «Паша!
Паша!.. Это Алла!.. Алла Назимова! Это она!» Татьяна Пав¬