время на сцене нет, он появится сразу, как только уйдет Офелия,
и прочтет теперь, как кажется Орленеву, оправданный всем пред¬
шествующим действием монолог «Быть или не быть» *.
Это одна из серьезных реконструкций в пьесе. Сколько еще
других — в сценах с Тенью отца Гамлета, с бродячими актерами,
с могильщиками на кладбище! Когда он все это придумывает,
если иметь в виду темп передвижения его труппы? Вот расписа¬
ние гастролей Орленева в конце мая — начале июня 1908 года:
31-е — Проскуров, 2-е — Жмеринка, 3-е — Могилев-Подольский,
4-е — Бендеры и далее Тирасполь, Аккерман и т. д. Излагая марш¬
рут своей очередной поездки, Орленев пишет Тальникову по по¬
воду «Гамлета»: «Ты не сетуй на мою медлительность. Это моя
самая* большая и захватывающая работа. Не хочу высидеть бол¬
туна. И так почти все из Гамлета сделали слишком много рас¬
суждающего человека»16. В своем безостановочном движении,
играя попеременно «Царя Федора», «Карамазовых», «Привиде¬
ния», он урывает часы для занятий «Гамлетом» и находит «боль¬
шое удовольствие в преодолении громадных исследовательских
трудностей». Это терминология не последующего времени, это ор¬
леневские слова. Значит, играя Шекспира, нельзя полагаться
только на стихию, нужны еще усидчивость, систематичность,
опыт предшественников, обзор источников...
Так проходят долгие недели, и оказывается, что у выносливо¬
сти Орлеиева все-таки есть предел. Однажды, проснувшись в ор¬
ловской гостинице, он чувствует, что больше ничего выжать из
себя не может. Осень, жара, пыль, невыносимая однотонность,
дрязги в труппе... И он накопил так много наблюдений для
«Гамлета» — их нужно привести в порядок, чтобы не растерять
записи на обрывках бумаги, на старых афишах, на надорванных
*«Переставив таким образом сцены, я нашел для своего Гамлета, лю¬
бившего Офелию любовью громадной, большею, чем «сорок тысяч братьев
любить ее могли бы», мотив самоубийства» 15.
конвертах. Здесь, в Орле, у Орленева есть влиятельный знако¬
мый, кстати, тоже родственник Набокова, предводитель местного
дворянства, член Государственной думы первого и второго со¬
зыва М. А. Стахович. Он привязан к Орленеву, любит его игру и
советует ему поехать в Швейцарию, про которую, кажется, Вик¬
тор Гюго когда-то сказал, что она доит свою корову и живет при¬
певаючи. Почему бы ему не отправиться туда и не поселиться
вдали от суеты в далекой Женеве? Присутствующий при этом
разговоре Тальников, которого Орленев пригласил в Орел для
консультаций по «Гамлету», горячо поддерживает идею Стахо-
вича. В Женеве живет Плеханов, он ему напишет и попросит
принять Орленева. А встреча с Плехановым очень заманчива для
Павла Николаевича, хотя он не прочитал ни одной его книги.
Без долгих сборов, отменив назначенные гастроли, Орленев
вместе с Павловой едет в Швейцарию. И уже на женевском вок¬
зале слышит русскую речь. Носильщик, который подносит его
вещи,— по виду его нельзя отличить от коренных швейцарцев,—
студент-эмигрант из Петербурга; есть в этой артели носильщиков
и студенты из Москвы и Киева. И в тот же день вся русская ко¬
лония в Женеве узнает о приезде знаменитого актера. Дочки Пле¬
ханова по поручению отца (он на днях получил письмо от Таль-
никова) сняли для русских гостей благоустроенную квартиру
в тихом пансионе на берегу Женевского озера. Письмо Тальни-
кова сохранилось, и я приведу несколько строк из него: «Знаю,
дорогой Георгий Валентинович, что Вы всех принимаете радушно
и гостеприимно, но мне бы хотелось — потому и пишу Вам,—
чтобы П. Н. с женой нашли в Вашем доме и в Вашей семье
больше, чем радушных хозяев, а друзей, которые могли бы по¬
мочь им указаниями и советом. Быть может, П. Н. даст в Женеве
вместе с любителями из русской колонии спектакль, часть сбора,
конечно, может пойти на благотворительные цели» 17. Все так и
случилось. Орленева и Павлову приняли в доме Плеханова как
дорогих друзей. И вскоре после приезда к ним явилась делегация