Нет, не хотелось говорить Воловикову о мыслях своих и оценках. Вроде бы друзья боевые в землянке, но — береженого бог бережет. Так наставлял его сызмальства отец-хлебопашец, сам не уберегшийся от кулацкой пули.
Да Темник сейчас и не воспринял бы откровения Воловикова — ему впору переварить услышанное от Рашида. Левонтьев? Кто он? Дядя? Рассказывали ему, Дмитрию Темнику, что погиб один из Левонтьевых за Русь святую, оставив о себе долгую память: где проходил с отрядом казаков — крутил головы совдеповцам, как куренкам, за захват ими земли чужой…
И Рашид, выходит, уязвим. Ох как уязвим! С любого конца бери. Истинный его отец — контрабандист. Враг, стало быть, народной власти. И роды принимал офицер. Дворянин наверняка, классово чуждый элемент. Если прикинуть все как следует, можно в одну упряжку с собой впрячь. Только эту самую Пелипей уведомить нужно. Согласует она, с кем ей положено, даст «добро», вот тогда…
Темнику виделось великое облегчение в делах своих, когда будет рядом подвластное плечо.
— Да-а, судьба, — раздумчиво протянул Темник. — Отец — матерый враг. А сын…
— Мой отец — Кул! Дехканин. Чабан.
— Я не об этом, — со вздохом перебил Кокаскерова Темник, — я — о превратностях судьбы. — И почти без паузы, чтобы последнее слово осталось за ним, заговорил повелительно: — Все. Времени у нас достаточно будет впереди о себе друг другу поведать, без этого нельзя, мы должны знать друг о друге все, иначе как доверять? А теперь — пойдемте. Смотреть будем. Акимыча, товарищ Воловиков, позовите.
День предзимний короткий и промозглый. Едва хватило его, чтобы осмотреть все окопы и траншеи. Темник придирался к каждой мелочи, его настроению поддались остальные руководители отряда, и все стали сверхдотошными. Недоделок выявилась уйма. Все силы, казалось, бросить на их исправление — все равно несколько дней нужно потратить. Порешили вечером, однако же, так: неполадки все не помеха для боевых действий. Дотягивать оборону и быт улучшать станут те, у кого пока нет оружия. И если боевая выучка окажется достаточной, завтра же выслать разведку для связи с теми, кто в полицаях, и с Раисой Пелипей. Не вслепую же выходить «в мир»? Приглядели посланцы отряда, наверное, объекты для удара.
Оставшись один, Темник долго еще сидел за столом, уткнувшись взглядом в шершавый сучок, коричневым пятном выпиравший на грубо строганной серой доске, а мысли его метались в заколдованном круге, не в силах разорвать его и спокойно разобраться в том, какую роль выполняет он в хитро запутанной игре изувера-щеголя. Ему было обидно и горько сознавать, что он — простая пешка. Не того он хотел, не к такой роли готовил его московский наставник Трофим Юрьевич.
«Пешка безголосая. Пешка. Нет, так не годится. Думать нужно. Искать. Менять все…»
С этим ободряющим желанием он и уснул, успокоенный надеждой на лучшее свое положение в будущем.
Разбудили его еще до рассвета: пришел связной от Пелипей. Сообщил:
— Арестовали подпольный райком. Команда СС из отряда «Мертвая голова» прибыла в район открывать концлагерь. Она и напала на след. Ночью взяли подпольщиков. Всех до одного. Медичка предлагает освободить арестованных.
Связной начал излагать предложенный ею план налета на эсэсовцев, но Темник остановил его:
— Соберем сейчас командование отряда, тогда все и обсудим.
На какой-то миг он был ошарашен (не его ли собираются убрать?), но сменилась тревожность радостью и даже гордостью. Как же, своих не жалеют ради его, Темника, командирского авторитета! Подпольный райком отбить — дело нешуточное. После такого не возьмешь его, Темника, голыми руками.
Вечерние мысли казались ему теперь вовсе зряшными. Ничего не нужно ему менять до поры до времени. И неведомо было Темнику, что все эсэсовцы, на которых ему велено нападать, давно уже приговорены к смерти, как неблагонадежные. Но их не стали ссылать в концлагеря, не расстреляли, не увели ночью из квартир в неизвестность — им уготовили иную смерть, позорную, чтобы стала она назиданием и для других эсэсовцев, и для армейских подразделений: будь в России настороже, иначе погибнешь. В ночь налета на них партизан они напьются пьяными (им помогут в этом люди абвера), и в донесении о их гибели факт пьянки особенно будет подчеркнут.