Дверь в Темкину комнату распахнута. Митька остановился. На сапоги как комья грязи налипли, с таким трудом шагнул вперед. Так и есть. Пропали шпаги со стен. Сорвано покрывало с кровати, зачем-то распорота обивка кресла. Раскрыт шкаф, выдернуты ящички из комода. Карта валяется на полу, кто-то прошелся по ней и смял.
Возник за спиной провожатый, растерянно повторил:
– Вас ждут, княжич Эмитрий.
Митька резко захлопнул дверь.
В уже знакомой гостиной никого не было. На бежевом ковре виднелись грязные следы, перевернутая корзинка валялась в углу, скорее всего отправленная туда пинком. На галерее, залитой лунным светом, стоял кто-то высокий. Не отец и не Крох.
– Княжич Эмитрий Дин, – громко произнес Митька. – Вы звали меня?
Великан шагнул в комнату, развел руки. С коротким всхлипом, недостойным солдата, Митька бросился к нему, уткнулся в широкую грудь. Громадные ладони опустились на плечи.
– Здравствуй, Митя.
Княжич вскинул голову:
– Здравствуй, тур Весь!
Стояли на террасе, не там, откуда утром княжич смотрел на казнь, а чуть сбоку, под прикрытием плюща. Отсюда тело повешенного капитана было не видно, но Митька все равно знал, что оно там. Тур смягчил до полушепота свой раскатистый бас:
– Мне завязали глаза. Не бойся, не рискнут тронуть. Наш род в Ладдаре кое-что значит. А я должен был увидеть все сам, я же летописец. И потом – я обещал уехать до полуночи.
Митька глянул на луну: значит, тур ненадолго, осталось меньше двух часов.
– Но все равно не понимаю, почему князь Крох дал разрешение. Он же знает, что твой род поддерживает Эдвина.
– Мятеж – даже если он удачный – не заканчивается разгромом королевской армии. Нужно будет заново строить отношения с соседями, а мое слово Далид уважает.
Князь Наш тяжело прошелся вдоль стены. Потом опустился в кресло. Внимательный взгляд ощупал княжича.
– А еще что-то подсказывает мне: тебе нужно поговорить.
Митька качнулся и вжался поглубже в плющ. Тур сидел на расстоянии вытянутой руки и все равно мог видеть его лицо.
– Ты видел маму?
– Да. Она при дворе, близка с королевой Виктолией. Возвращаться на родину не хочет.
Княжич сорвал резной листик, покрутил в пальцах. Не хочет… Вряд ли тур знает правду. И хорошо, что не знает.
– Она скучает о тебе.
…шуршащий запах ванили и розовой воды. Листик смялся в пальцах.
– Скажи ей, что я тоже, – вышло неожиданно хрипловато.
– Принцесса Анхелина надеялась, что я тебя увижу.
– Анна считает меня предателем? – Митька пожалел, что вырвался это вопрос. А кем еще его можно считать?
– Нет. Она слишком хорошо тебя знает.
– Я стараюсь честно служить князю Кроху, – горько уронил Митька.
– Получается?
Митька нащупал среди листьев резной столбик, стиснул. Тур ждал ответа.
– Да.
Острые грани впились в ладонь.
– Да! Да! Шакал меня раздери – да! Не надо об этом, пожалуйста!!!
Тур пожал могучими плечами. В лунном свете, пробивавшимся сквозь листву, он казался громадным духом-покровителем. Митька осторожно перевел дыхание, разжал хватку. Посыпались на пол попавшие под руки смятые листочки.
– Ты что-нибудь знаешь о княжиче Артемии Торне?
– Кажется, служит порученцем, я видел его у отца, князя Торна. Вы стали друзьями?
– Если бы… Тур, мы побратимы. Если Темка еще считает так.
– Вот оно как. И оружие есть?
– Есть, – Митька тронул неприметные ножны.
– Ты что, носишь с собой герб Торнов?!
Княжич потянул нож, но рука Веся опустилась поверх, нажала, заставив снова спрятать клинок.
– Покровитель хранит тебя, мальчик. Не приведи Создатель, узнает Крох!
Тур внимательно посмотрел на племянника и осекся. Помрачнел, и какое-то время молча постукивал пальцами по подлокотнику кресла.
– Знаешь, отсюда я сразу к королю. Если нужно что предать Артемию – устрою.
Жар залил щеки, Митька выдавил:
– Ты тоже считаешь, что я должен отдать нож с Оленем?