Когда инженер упомянул о железе, Семен вдруг вспомнил завьюженное бакарасевское поле и вмерзший лист кровельного цинка, с таким трудом добытый из цепких ледяных клещей. «Ну зачем людей железом стращать? Что железо, что дерево — все одно, если умеешь», — подумал он, успокаивая себя тем, что работу он осилит, хотя бы даже и железную.
Потом инженер спросил одного из стоявших у стола:
— Поступаем или увольняемся?
— Уволиться хотим, — не глядя в глаза инженеру, как бы стыдясь его и окружающих людей, сипловато объяснил тот.
Инженер подписал ему бумажку и спросил следующего:
— Поступаем или задаем лытка?
Спрашиваемый растерялся, покраснел и, путаясь в словах, объяснил:
— Наняться хочу… оформиться для поступления. Устроиться, так сказать.
«Поступаем или увольняемся?» — этот вопрос инженер задавал каждому, и Федос прикидывал в уме: «Двое поступают, один — уходит. Туда-сюда… Не сидит на месте народ».
— Увольняемся! — ухарски сдвинув на затылок замасленную шапку, вызывающе, не дожидаясь вопроса, выкрикнул заросший бесцветной щетиной широкоплечий детина в распахнутом ватнике.
— Вижу, вижу, — кивнул головой инженер. — Вон какие крылышки отросли, хоть сейчас в полет, — и поглядел на широкие плечи парня, словно и в самом деле там росли крылья.
Парень озабоченно оглядел свои плечи, и тогда все, кто был в комнате, весело рассмеялись: шутка пришлась по душе. Но и парень не лазил дважды в карман за словом.
— Крылья — в самый раз. Орлом воспарим.
— Орлом-то орлом, а вот крылья — куриные, — заметил с усмешкой инженер, подписывая документ широкоплечему.
Отпихнув от стола болтливого парня, Федос сказал:
— Давай оформляй меня с сыном. Наша очередь. А то много тут разговору лишнего. — И попросился к Егору Калитаеву.
— Знакомый твой? — спросил инженер.
— С малолетства знаю.
Инженер написал направление. Федос подтолкнул к столу оробевшего Сергея:
— И этому с нами бумагу давай.
— Рабочий стаж зарабатывать?
Сергей смутился, не зная что ответить.
— Изместьев? — удивленно посмотрел на Сергея инженер, прочитав его документы. — У тебя кто отец?
— Отца у меня нет, — с запинкой ответил Сергей. — То есть он…
— Понятно, — остановил его инженер. — Может, тебе лучше в другой цех? В том, куда просишься ты, работает Леонид Алексеевич. Знаешь об этом?
— Знаю. Только я хочу к Калитаеву Андрею. На электросварку, — отведя в сторону глаза, ответил Сергей.
Инженер по-свойски подмигнул ему и, протянув листок, сказал:
— Получай, друг! И смотри не вздумай летуном стать.
Сергей, взволнованный грубоватой шуткой, взял бумагу, хотел посмотреть, что в ней написано, но сразу ничего не увидел. Лишь моргнув два раза повлажневшими глазами, он рассмотрел на листке четкую надпись: «В судцех, оформить подручным электросварщика, на переквалификацию». Слово «переквалификация» было новым для Сергея, незнакомым.
Вышли из кабинета все вместе. Федос остановился перекурить. К нему подошел один из рабочих, толпившихся в коридоре, попросил табачку. Задымили, разговорились. Узнав, что куривший его табачок увольняется, Федос спросил:
— Почему бежишь? Или платят худо?
— Платят подходяще. А только говорят, на «Металлисте» слесарям ставка повыше здешней.
— Рыба ищет где глубже. Слыхал такое, борода? — втерся в разговор тот широкоплечий детина, которого недавно инженер назвал летуном. — И человек ищет всю жизнь, ему угомону нет. И мне вот тут глубины не хватало.
— А как ты глубину эту сыщешь?
— А так: везде понырять надобно, — в тон Федосу объяснил детина.
— Нырнешь, а там как раз — по колено курице. Вот и застрянешь дурной своей башкой, — наставительно сказал какой-то длиннолицый человек. — А ну, оставь, отец, сорок, — попросил он Федоса.
— Бери. Крути цельную, — Федос протянул ему кисет с махоркой. — Сам-то поступаешь, видно?
— Нет, ухожу. Только я не за длинным рублем. Уволился потому, отец, что я икрянщик. На Камчатку зовут, вполне законно. Распоряжение есть: квалифицированных рыбников — отпустить. Недохват там спецов.
— Я тоже на Камчатку собирался, — огорченно вздохнул Федос. — Не вышло: нету этой самой…
Федос споткнулся на слове «квалификация».
Выйдя на улицу, Федос заметил невдалеке от заводских ворот фанерную будку, сделанную наподобие водочной бутылки, с жирно нарисованными цифрами «40». На нее навалился, вырезанный из фанеры же, красноносый пьянчуга, спину которого подпирала неоструганная жердинка. Семен тоже с любопытством рассматривал занятную будку. Почти такую он уже видел на вокзале, на том самом месте, где обнаружил исчезновение Ефима. В ее застекленном оконце виднелись разные лекарства, коробочки, баночки, пакетики с аптекарским пахучим добром. В заводской будочке, как и на вокзале, тоже сидела румяная дивчина, выглядывая из окошка. Семен поинтересовался, чем торгуют в будке. Девушка, опустив глаза, раскрыла тетрадку и спросила: