— Из какого цеха? Когда прогулял?
— Я так просто, — растерялся Семен и посмотрел на дощечку, прибитую над окошком. «Черная касса для прогульщиков», — было написано на ней.
Неподалеку сидели на камнях несколько человек, низко надвинув на глаза шапки. Вид у них был такой, что Семену стало даже жаль их: не так-то просто получить заработанные деньги в этакой будке.
— А вот уж это ни к чему, — осуждающе сказал Федос, глядя в сторону «черной кассы». — Провинился человек — отругай, поучи уму-разуму. А позорить не следует.
Фанерная будка испортила Федосу настроение. Молча шли они к проходной завода.
Сергей развернул только что полученный пропуск из желтого шершавого картона. «Выдан рабочему Изместьеву С. Л. на право входа через главные, восточные и западные ворота завода».
— На все стороны ворота, — прочитав пропуск, сказал Федос. — Не понравится — в любые уйдем, Семен, — впервые за эти дни пошутил он с сыном.
Но Семен на шутку не отозвался. Он хорошо знал отцовы подходы и боялся что-нибудь сболтнуть невпопад.
Порог проходной все трое перешагнули с таким чувством, будто вступали в новый, неизведанный мир.
Справа и слева от ворот стояли просторные здания, сложенные из красного кирпича, возле некоторых высились такие же кирпичные дымливые трубы. Рабочий день уже начался, и на заводской территории было почти безлюдно. Федос вспомнил, что Егор велел идти направо, и они зашагали по шпалам узкоколейки, в надежде, что она приведет их куда следует.
Вдруг они услышали позади предостерегающий возглас. Едва успели отпрыгнуть в сторону, как мимо с грохотом промчалась вагонетка, нагруженная тяжелыми листами корабельного железа. Оно гремело на стыках рельсов, и двое рабочих, сидевших поверх груза, подпрыгивали, как на тряской телеге. «Вот и с железом повстречались», — подумал Федос, вспомнив слова инженера.
Потом их догнала девушка в прокопченном и прожженном ватнике, подпоясанном узким ремешком, в стеганых ватных брюках, грубых мужских сапогах и теплом платке, повязанном поверх кумачовой косынки. У девушки было яркое, приметное лицо: пылающий, под стать косынке, румянец, обветренные губы алели, как прихваченная морозом калина. Налитые молодостью и здоровьем щеки слегка поджимали снизу глаза, и они приобрели лукавый прищур, который непонятно тревожил обоих парней. Семен отвернулся и стал разглядывать высокий кирпичный забор, протянувшийся по пригорку, а Сергей пристально всматривался в девичьи глаза, удивительно знакомые. «Да ведь это Маша Степкина», — обрадовался Сергей, узнав подругу своего детства, которая жила когда-то на Русском острове. Маша не сразу угадала в нескладном высоком парне давнего приятеля. Они поздоровались, разговорились.
Федос спросил Машу, как дойти до судостроительного цеха. Она сама шла туда, и теперь они зашагали по узкоколейке вчетвером. Маша несла со склада свернутый кольцом резиновый шланг в брезентовом чехле.
— Неужели с железом орудуешь?
— С железом, — ответила Маша, не без гордости поглядывая на спутников Федоса.
— Девке с железом трудно. Да и не к чему. Лучше бы с шитьем каким, — рассуждал Федос. — А ну подсобите дивчине, хлопцы, — приказал он, и Семен взял у Маши шланг.
— А никто и не говорит, что легко. Но если клепальщиков не хватает? Вот мы и взялись. Прорыв ведь. Нам, конечно, сначала не разрешили, но мы так поднажали, что ой-ой! Говорим: вот еще новости! В гражданскую девчата пулеметчицами были, а тут с молотком не управимся, что ли? А вас куда? — спросила Маша.
— В подручные, к слесарям-судосборщикам определили, — ответил Семен с достоинством: мы, мол, тоже люди не последние.
— Ничего, работа подходящая, но моя получше, — снисходительно сказала Маша.
Рядом с ней, одетой в замазанную рабочую спецовку, Семен в своей чистенькой, старательно собранной матерью одежонке выглядел чуть ли не щеголем.
— Ты чего этак-то выфрантился? — спросила его, посмеиваясь, Маша и, поглядев на выутюженный матросский бушлатик Сергея, сказала: — И ты тоже как на свидание собрался. Пропадут ваши костюмы: ржавчина, копоть, сурик — всего хватает.