— Если взять здоровенную банку, — сказал Андрей, — приделать к ней трубу вроде самоварной, будет больше силы. Верно? Значит, пойдет и большой пароход. Попробуем.
И он притащил на берег бухты старые деревянные ворота, соорудил из них плот, укрепил на нем банку из-под бензина, припаял трубку, разжег под банкой отцовскую паяльную лампу и стал ждать, когда пароход отправится в путь. Кипяток бурлил и клокотал в банке, из трубы, опущенной в морскую воду, вырывались пузыри, а доска не двигалась с места. «Банка мала», — заключил неунывающий Андрей и хотел было переделывать свой корабль, но отец, узнав об этом, разочаровал изобретателя, объяснив, что из его затеи вряд ли что получится.
В другой раз Сергей притащил какой-то учебник, в котором описывалось в примитивном виде изготовление сахара. Андрей возликовал:
— Это ж здорово! У матери в подполье — куча буряков. Сделаем сахар!..
Для пробы решено было сварить сахар в чугуне, в котором Ганнушка готовила вкуснейшие украинские борщи.
Насыпали полный чугунок свеклы, залили водой, растопили печь и стали ждать. Вода выкипела, пришлось доливать чугунок, но ни сахара, ни патоки не получилось. В коричневой пахучей бурде лежала целехонькая свекла. Друзья по очереди опускали в остывшую жижу пальцы и пробовали — не загустела ли она. Потом облизывали пальцы. Но жижа была несладкой и пахла затхлостью погреба.
Возвратилась с базара мать Андрея, заглянула в чугун. Вопросительно поглядела на хлопцев.
— Сахар варили, — угрюмо объяснил Андрей.
— Хиба з таких буряков сахар варят? — рассмеялась Ганнушка. — Варят сахар на заводе, з белых, сахарных, а эти — красные, кормовые. Ох, чудаки ж вы мои!..
Сваренная свекла пошла в корыто поросенку.
Потом вся страна заговорила о «газете без бумаги и расстояний». Во Владивостоке была построена широковещательная радиостанция. Отовсюду была видна ее высокая антенна, стоявшая на сопках Эгершельда. Из полевого телефона Андрей соорудил детекторный приемник, и Сергей услыхал в телефонной трубке далекий голос: «Эр, эл двадцать! Ар, эл твенти! Говорит Владивосток!» Позывные звучали загадочно, особенно на английском языке.
Этот самодельный приемник окончательно повернул Сергея с морского пути на путь электротехники. От недавней морской мечты осталась лишь купленная когда-то матерью флотская бескозырка с надписью на ленте: «Владивостокскiй безпроволочный телеграфъ». Что такое беспроволочный телеграф, Сергей тогда понять не мог, несмотря на объяснения деда. Теперь он не только понял сущность этого изобретения, но и сам пользовался им, улавливая телеграфные сигналы мощной искровки ледокола «Добрыня Никитич», живую человеческую речь и даже музыку…
В дальнем углу цеха Сергей увидел высокие фанерные щиты, образовавшие подобие будки, но без крыши. Под сводами цеха висел белесоватый дымок, временами освещаемый голубыми вспышками. Казалось, что за фанерными стенками бушевала гроза, щедрая на молнии, но настолько далекая, что до слуха не доходят ее громовые раскаты.
Сергей приоткрыл узкую дверцу. Послышалось шмелиное гудение электрического мотора, вспыхивали голубые зарнички, раздавался треск, будто в кипящее на сковородке сало подливали воду.
Спиной к двери сидел Андрей в такой же, как у Сергея, брезентовой спецовке, только уже помятой и прожженной во многих местах. Кепку он сдвинул козырьком на затылок, чтобы удобнее было держать перед глазами коробчатый щиток из фанеры. Уткнув в него лицо, Андрей сваривал сломанную шестеренку, лежавшую на железной плите. Вспыхивал слепящий голубой свет, четко обрисовывая силуэт Андрея. Во все стороны разлетались яркие, быстро угасающие искры. Они прочерчивали дымный воздух будки яркими линиями. Чудилось, что из голубого электрического пламени вырастают тонкие длинные стебли диковинной красновато-желтой травы.
Прикрывая глаза ладонью и с непривычки морщась от резкого запаха электросварочных газов, Сергей окликнул товарища.