Дерябин велел Сергею караулить место за столом, а сам устремился к оконцу раздаточной. Через несколько минут он уже ставил на клеенку две миски борща.
Сергей был голоден, но он не притрагивался к миске. Ему мерещилось, что вся столовая, все эти уставшие, добросовестно и в полную меру потрудившиеся люди с укором и осуждением смотрят на его чистенькие руки, новенькую спецовку. Стыд жег щеки, как пламя кузнечного горна, на лбу выступил пот. Горло сдавили невидимые железные клещи, и кусок хлеба сухо застрял. Сергей с трудом проглотил его.
— Чего не лопаешь? — звучно схлебывая с ложки горячий борщ, спросил Дерябин. — Не нравится? В «Версале» кормят лучше, были бы червонцы.
И фыркнул, давясь борщом и смехом. Потом придвинул миску Сергея и принялся за нее.
Сергей поднялся из-за стола, пошел к выходу. Кандараки у дверей уже не было.
Возвратясь в цех, Сергей увидел отца и сына Калитаевых. Они сидели на деревянном ларе для шлангов и судосборочного инструмента, разложив на газете скромный завтрак.
Андрей позвал Сергея. «Сейчас будет нагоняй», — невесело подумал Сергей. Андрей внимательно посмотрел в глаза товарищу, ничего не сказал, отломил хлеба, положил на него тушку румяно поджаренной наваги, подкатил вареное яйцо.
— Заправляйся. А будешь в другой раз уходить — предупреждай.
Сергею было стыдно и тяжело. Он хотел рассказать о своем поступке, но люди были заняты едой и не расположены к разговорам.
— Получай спецмолоко! — раздался за спиной Сергея голос Кандараки.
Он стоял возле ларя в том же белом фартуке, в высокой — шлыком — шапке из облезшего каракуля, держа в руках деревянный ящик, заставленный бутылками с молоком. Горлышки бутылок были аккуратно закрыты бумажными колпачками.
Андрей, получив бутылку, сказал:
— У нас новый рабочий. Вы занесите его в список, товарищ Кандараки.
— Товарищ Кандараки занесет. Где новый ударник? Какая марка? — спросил Кандараки.
Сергей сунул руку в карман, достал дерябинский фальшивый номерок, покраснел и бросил, его обратно.
Назвав свой табельный номер, он искоса смотрел, как, старательно наслюнивая химический карандаш, заносит Кандараки в самодельную записную книжку номер и фамилию Сергея.
— Завтра будешь пить спецмолоко официально, понял? А сегодня получай так. Один рабочий уволился, молоко осталось. Пить — обязательно. Профилактика.
Закончив объяснения, Кандараки протянул Сергею зеленую теплую бутылку с газетным колпачком на горлышке.
Кружки не было, и Сергей пил прямо из горлышка. Никогда в жизни, казалось ему, он не пил такого вкусного молока.
После обеда снова пошли на ледокол. Сергей достал из кармана фальшивый табельный номерок и бросил его на землю. Железка затерялась в ржавых обрезках.
4
Вечером, после гудка, отметившего завершение первого рабочего дня в жизни Сергея, Семена, Федоса и других новичков, в цехе было назначено производственное совещание.
Федос с непривычки устал и не хотел оставаться: «Чего я там потерял? Без меня обойдутся». Но Гришка, у которого он собирался поселиться, решил остаться на совещание, и Федосу волей-неволей пришлось идти в цех.
Семена позвал на совещание Кочкин: «Иди, брат, учись управлять заводом, ты на нем теперь полный хозяин». Семену польстило такое отношение. Он собирал в ящик инструмент. Отвинтил шланг для пневматического сверла, которым Кочкин подсверливал отверстия, когда не проходил болт. Семену было интересно подержать в руках сверлильную машину, и, положив ее на плечо, как это делали другие, он пошел в цех, оглядываясь, не смотрит ли в его сторону Маша. Сверлильную машину он сдал в инструменталку, а ручники, бородки, шланг и ведерко с олифой спрятал в деревянный ларь и запер его висячим замком. Ларь, заваленный всяческим железным инструментом, банками с олифой и суриком, напомнил Семену отцовский амбар с хозяйственным добром.
Под высокими закоптелыми сводами цеха плыла необычная тишина: умолкло громкозвучное железо, и только жужжанье электросварочных агрегатов шмелиным пеньем пронизывало эту тишину, еще сильнее оттеняя ее.
Федос, Андрей, Семен и Сергей устроились на деревянном ларе. Другие разместились где придется: на катерных заготовках, притащенных с улицы чурбаках, на подоконниках. Гришка и Юрий прошли вперед и уселись на сваренных вчера Андреем питьевых бачках для сейнеров. Андрей рассердился, крикнул им, чтобы они слезли, но оба сделали вид, что не слышат.
За небольшим столиком, взятым из цеховой конторки, сидел с сосредоточенным лицом Кочкин. Он достал из нагрудного кармана часы вороненой стали на цепочке от боцманской дудки, оставшейся в память о флотской службе, приоткрыл крышку, поглядел на циферблат. В это время в дверях цеха появилось несколько человек. Впереди шел высокий средних лет мужчина, с виду похожий на рабочего. Несмотря на весенний холод, волосы вошедшего были обриты, и затылок, видный из-под кепки, розовато блестел. Человек этот был широк в плечах, с черными коротко подстриженными по-флотски усами. Узковатая старенькая рабочая спецовка была распахнута. Незнакомец приветливо улыбался, и Федос угадал в нем человека веселого, но с характером. Позади прибывших шел, не попадая в ногу, Изместьев с гримасой усталости на лице.