— Они хотели бы устроить нам камчатскую Цусиму. Лишить рыбную промышленность флота и возможности ловить рыбу в наших собственных водах, — продолжал Изместьев. — Но времена не те. Да и люди другие.
— Люди надежные, — подтвердил Андрей. — Есть, конечно, нытики, рвачи всякие. Но мы их переделаем. И флот для рыбаков дадим, это уж будьте спокойны.
Андрею показалось, что Алексей Дмитриевич записал его слова.
— Вы всё про флот, наверное, знаете? — спросил Андрей Изместьева. — А кто самый первый корабль на земле построил? Это известно или нет?
Алексей Дмитриевич снял пенсне, не спеша скрутил папироску. Сергей знал, что дед готовится к обстоятельному и длинному рассказу.
— Ты, дедушка, расскажи вкратце, нам пора на завод.
— А разве у вас сегодня не выходной? — спросил Изместьев.
— Выходной, а только дел всяких полно. Воскресник у нас…
— Ну хорошо. Тогда очень коротко, — согласился Изместьев. — Есть такая легенда, будто титан Прометей построил и оснастил льняным парусом первый на земле корабль, и человек понесся на нем по безбрежному морю. Но это сказка. Прежде чем человечество построило парусный корабль, оно должно было впервые открыть возможность плавания по водным просторам. Может быть, плыл когда-то по реке ствол дерева, а на нем каким-то образом оказался человек. Позже древний человек додумался выдолбить этот ствол. Потом научился править этим челном палкой. Со временем она превратилась в весло… Я бы рассказал вам весь путь корабля — от этого долбленого челна до теперешнего линкора, но вы торопитесь… Кстати, по той же легенде, Прометей не только первый корабль построил. Он еще и огонь дал человеку. А огонь тот принадлежал до этого только богам. И когда я думаю о вашей электросварке, то русские ученые и инженеры Петров, Бенардос и Славянов, открывшие тайну сплавления металла электричеством, представляются мне такими же мудрыми Прометеями…
Андрей, заинтересовавшись рассказом, не хотел уходить. Сергей силой потащил его за рукав.
— Вот старик у тебя! — восторгался Андрей, когда они вышли на улицу. — Возле него побыть — чего только не узнаешь! Тебе, Серега, здорово повезло с дедом, честное комсомольское.
Сергей любил деда, как сын может любить справедливого и требовательного отца. Для мальчика он и был отцом, воспитывавшим Сергея с первых шагов. И только одна дедова привычка была тягостной для Сергея. Старый моряк считал невозможным расстаться с флотской формой. Он ходил по Владивостоку в черной крылатке с застежкой из двух латунных львиных голов, в черной фуражке с белым кантом и темным следом кокарды на околыше, в кителе, на плечах которого виднелись обметанные выгоревшими нитками дырочки для погон. Его адмиральскую «макаровскую» бороду на два клина знал весь город. Владивостокские старожилы привыкли к Изместьеву, как к местной достопримечательности, как к памятнику Невельскому в сквере или ежедневному полуденному выстрелу пушки в морской обсерватории. Но у приезжих старик вызывал любопытство и удивление: Сергей не раз слышал за спиной шепоток или откровенный смех. «Обломок империи», «контра», «сумасшедший» — вот словечки, которые обычно отпускались в адрес старика. Милиционеры из новеньких, увидя шагающего с суковатой палкой и удочками высокого человека в офицерской одежде, приходили в замешательство. Но начальство не усматривало в действиях бывшего моряка ничего, кроме стариковской причуды.
Однажды какой-то подгулявший матрос в широченных «чарльстонах», в традиционной робе — сингапурке и «одесситке», — один из тех морских пижонов, которые к дальним плаваниям имеют весьма отдаленное отношение, крикнул Изместьеву:
— Костюмчик, папаша, вышел из моды. Перешить пора бы. А то форменный позор получается.
Алексей Дмитриевич остановился, оглядел с ног до головы «морского волка» и отчитал его спокойно, без крика, без ядовитых слов. Он сказал, что гордится этой формой, что ее носили лучшие люди русского флота, что в ней лейтенант Шмидт шел на смерть. А если уж говорить о позоре, то он считает позорными эти вот обтоптанные колоколоподобные брюки и распахнутую на голой груди сингапурку. «Моряк — образец дисциплины, подтянутости, опрятности. Запомните это, молодой человек», — сказал на прощание Изместьев и пошел к бухте со своими удочками, ведерком и суковатой палкой. Следом за ним, тычась мордой ему в ноги, шагал старый-престарый сибирский кот Сахалин, постоянно сопровождавший Изместьева на рыбную ловлю. Кот тоже был неотделимой принадлежностью старого чудака. Его собачья привязанность к хозяину служила поводом для веселых шуток.