Степкин молчал. Черт его знает, что за тип. Может, провокатор?
— Нет, братишка, не знаю я такого места.
— Я знаю, — услышал Петр приглушенный голос за спиной. Склонившись к уху матроса, Кандараки шептал. — Видишь чайную? Иди туда. За домом — сарай. Залезай, сиди, не дыши. Никто не увидит — смотри, что сейчас здесь будет. — И громко, во весь голос спросил: — Господин капитан, это что, последний пароход?
Капитан молча кивнул головой.
— Братцы, последний пароход. Да-а-вай!!
Человеческая серая лавина, ощерившаяся штыками, устремилась к трапу. В центре ее вертело, как щепку, капитана Рядовского.
Пользуясь суматохой, матрос с «Аркадии» скрылся.
Мимо Поспеловского маяка прошел сидящий по самую грузовую марку последний транспорт с японскими солдатами. Следом за ним, как бы боясь отстать, спешила зловещая канонерка «Манчжур», ставшая в последние дни интервенции плавучим застенком белогвардейской контрразведки. А мимо раздвоенной скалы Ослиные Уши шел к корейским берегам обшарпанный, видавший виды пароход «Аркадия».
К Степкину — доброму другу всех мальчишек Русского острова — подошел Сергей Изместьев. Степкин часто бывал у Изместьевых. Матрос, служивший когда-то вместе со старым штурманом, любил вместе с ним рыбачить, ходить по грибы. А Сережа дружил с ребятишками Степкина.
— Гляди, Сергун, запоминай. Полезная картинка для понимания жизни, — сказал Степкин и, многозначительно подмигнув, спросил: — А ваши чего ж не бегут?
Сергей ответил, что дед никуда не собирается, потому что ему бояться некого.
— Правильный старик! Это верно, — одобрительно отозвался Степкин, и эта похвала из уст молчаливого и строгого человека, показалась Сергею очень важной и значительной.
Сергей стоял на пристани, рядом со Степкиным, и смотрел на воду. Она была прозрачна и спокойна. И только там, где недавно был причален пароход, плавал мусор и шлак.
Степкин посматривал то вправо, в сторону Уссурийского залива, куда шел японский «Мару», то влево, где по оловянистой глади Амурского залива стлался грязный дым «Аркадии».
— А ты вот туда погляди, Петр Васильевич, — раздался сзади Степкина веселый голос Егора Калитаева. И он указал рукой на Крестовую гору Эгершельда.
В серой дымке октябрьского дня Степкин различил алый огонек флага.
— Ну вот, Владивосток наш, — сказал Калитаев.
Степкин пошел готовить шлюпку. По дороге он оглянулся. «Аркадия» скрылась за поворотом. Только клочья грязного дыма медленно истаивали в ясном осеннем воздухе.
20
Первая после бегства белых ночь на Русском острове была по-осеннему темной. Электростанция не работала, керосина не было. Изместьевы сидели на кухне с огарком елочной свечки. За черным окном слышался раздирающий душу крик: «Са-а-ани-тар!» Это бушевал за решеткой психиатрического отделения военного госпиталя сумасшедший поп поспеловской церкви, брошенный вместе с другими душевнобольными на произвол судьбы…
Утром Сергей помчался к Степкиным. Остров обезлюдел. Странно и непривычно было смотреть на брошенные, распахнутые настежь дома. Сергей со степкинскими ребятами заглядывал в окна покинутых жилищ, где еще вчера люди ходили по комнатам, сидели за столами, лежали в кроватях. В доме Рядовских на столе остался холодный самовар, чашки с недопитым чаем, подсохший кусок хлеба, намазанный маслом, со следами полукружия зубов. Сейчас возле этого куска сидела мышь. При появлении ребят она юркнула со стола.
— Разбежались, как те мыши, — хмуровато, явно подражая отцу, сказала Маша Степкина.
А Сергей, увидев в одной из комнат деревянный игрушечный рыцарский меч, принадлежавший сыну Рядовского, вспомнил одну историю.
Было это в одно безветренное январское утро двадцатого года. Сергей взглянул в окно и увидел снег — первый настоящий снег, еще не разметанный ветром. Он пухло лежал на клумбах, на дорожках сада, и сухие стебли цветов выглядывали из-под белого ватного покрывала зимы. Сергея поразила эта нетронутая цельность снежного одеяния.
Прибежал сын Рядовского, лопоухий, большеголовый мальчишка, с деревянным мечом в руках, и стал звать на улицу. Но Сергей болел, и мать не пустила его.
— Давай лучше смотреть в окно, — предложил Сергей. — Смотри, как красиво.
— Что красиво? — не понял Рядовский.
— Снег красивый. Гладкий. Так ровно руками не сделаешь, правда? — с восторгом говорил Сергей.
Он не заметил злорадных огоньков, вспыхнувших в глазах маленького Рядовского. Неожиданно тот выбежал из комнаты. И вот он — под окнами, топчет, разбрасывает ногами белый снежный пух, ковыряет его своим деревянным мечом, перемешивая с черной землей, с вырванными корнями бессмертника и табака.