— Смешно сказать, уже год стоят подготовленные под клепку сейнера, а клепать некому. Вот и ходит вокруг них профессор Вологдин, вздыхает и корит нас, что не даем ему испытать на постройке катеров электросварку вместо клепки. Четыре года носится с этим планом, проект даже Москва одобрила, но завод не хочет рисковать. И правильно, — говорил Изместьев.
— А если Вологдину все же удастся уговорить дирекцию и катера станут сваривать. Что тогда? — спросил Дерябин.
— Я не верю, что такое разрешение будет дано. В стране нет опыта постройки сварных судов. Вологдину надо идти своим, неразведанным путем. Но завод — не экспериментальная лаборатория, опыты производить нет времени и средств. Ну а если все-таки допустить возможность электросварки корпусов, — Изместьев погладил безжизненной рукой голову, близоруко посмотрел на Дерябина, — в таком случае, уважаемый Павел Васильевич, при одинаковом количестве материалов, рабочей силы и времени можно сделать четыре сварных катера вместо трех клепаных. Сам понимаешь, какой это козырь. Но самое главное — экономия времени. Тридцатитонный катер можно сварить за месяц. А клепаные мы строим иногда по году. А если установить в цехе конвейер…
Человек хозяйственной сметки, Дерябин знал цену подобным расчетам. Он почувствовал злорадное удовлетворение от неудач сторонников электросварки: если они добьются своего — будет решена проблема рыболовецкого флота. А это означает победу советской рыбной промышленности. На самом трудном участке. В другое время Дерябин зло посмеялся бы над неудачами Вологдина. Но сегодня лишь хмуро бросил:
— Попомни мое слово, тебе еще придется работать по проектированию конвейера.
— Ты веришь, что они добьются своего? — Изместьев пожал плечами. — Во всяком случае, на это уйдут годы. Слишком велики подозрительность, недоверие и косность во всем, что касается электросварки. Ее допускают на ремонте, при постройке наземных сооружений. Но корабль привыкли видеть клепаным. Это — традиция. А традиции нелегко изменять. Так что можешь быть спокоен: с этим делом вряд ли будет успех.
Дерябин покачал головой, хмурясь, в упор смотрел на гостя.
«У него неприятности, — подумал Изместьев. — Ну да я сейчас его развеселю». И, вынув изо рта мундштук, Изместьев выбил окурок, свернул новую папироску, прикурил и, причмокивая губами, будто обсасывая карамельку, сказал:
— Наша партийная ячейка сегодня знаешь какую штуку отчебучила?.. Собрала всех отъявленных прогульщиков и провела с ними нечто вроде конференции! Великолепно, а? — в глазах Леонида Алексеевича блеснули веселые слезинки.
Дерябин даже не улыбнулся и грубовато спросил:
— Ну и что же они говорили?
— Поклялись больше не прогуливать. Приняли такое обязательство и призвали последовать их примеру всех прогульщиков округа… Чушь, игра какая-то, ей-богу!
— Напрасно смеешься, — мрачно заметил Дерябин. — Тут плакать, а не смеяться надо.
— Что с тобой сегодня? Что тут у вас произошло? — недоумевающе спросил Изместьев.
— Ах, боже мой, ведь наш Юрочка ушел из дому, — всхлипнула Дерябина. — Ты ведь ничего не знаешь?..
— Вот оно что, — безразлично протянул Изместьев, бросивший сам когда-то родного сына и потому далекий от родительских чувств. — Ничего страшного. Я видел, как он вчера оформлялся у нас в отделе кадров.
— Ну что еще у вас там? — спросил Дерябин, переводя разговор на другую тему.
— Сегодня поставили в док недавно прибывшую после ремонта в Японии «Тайгу». Японцы все внимание сосредоточили на деревянных надстройках и покраске. А не заменили утончившиеся листы подводного пояса. Не понимаю, где были глаза у Биргера и нашего совторгфлотского представителя в Японии. Больше того, сменили листы в таких местах, где даже слегка молотком ударить нельзя — можно все расшатать вокруг. Пароход старый, ветхий. Начни клепать — потечет в соседнем, ненадежном месте. У нас Вологдин в таких случаях приходит в роли спасителя: сварщики наложат дублирующие листы и — всё в порядке. А японцы клепкой основательно потрясли пароходик… Да, чуть не забыл: завтра очередное производственное совещание. Вопросы серьезные: рыболовецкий флот, реконструкция завода, поиски выхода из прорыва. Представляю, сколько будет убитых и раненных оружием критики и самокритики!