— Эх, ладило б тебя на осину! — уважительно произнес Филька, потому что такими жменями «марафет втыкали» самые оторвяги вроде «мокрушников» и матросов-большевиков.
Вытер выступившие слезы Ревский, продолжил:
— Ищу я, братцы, попрыгунчиков с Охты. Хочу вступить в ихнее дело.
— Чего-о? — с опасливой гримасой переспросил Филька и перекрестился.
Куренок был не столь набожен, но тоже с некоторой оторопью поглядел на Студента и сказал:
— И охота ж «деловому» лезть в эдакую расщеперю, раздуй тебя горой.
— Ничего, — заблестел «марафетными» глазами Ревский, — я за это лето да осень с мертвыми только что в обнимку не почивал. Какие там еще живые трупы!
— Не гоношись, лататуй, — строго произнес Куренок. — С упокойниками шутить нельзя никому. Налей-ка, Филя.
Они выпили уже без тоста хозяина. Молча закусывали солеными огурцами, грибками, квашеной капустой из расставленных оловянных блюд, по краям которых декоративно стелились кувшинки, раковины, стрекозы, а на дне среди волн — щуки, охотящиеся за рыбешками. Специалист по художественным ценностям у Орловского, Ревский с изумлением про себя отмечал: «Боже мой, да это блюда от фирмы Энгельберта Кайзера, Кельн-Крефельд, середина прошлого века! Откуда наворованы? Почему с них жрут?»
Куренок икнул, вытер о штаны испачканные пальцы, которыми брал капусту, и спросил у Бориса:
— С каких обстояний, Студент, мы должны знавать таких оголтеней? Да еще с Охты.
— Мало ли бывает, — раздумчиво ответил Ревский. — «Ямник» поболе жуликов знает о всевозможных лодыгах, — он указывал на то, что самые осведомленные в воровском мире это скупщики краденого. — Тем более, попрыгунчики-то барахло, да какое, с фрайеров сымают дочиста. Должны же кому-то его на сплав и отдавать.
Куренок с Филькой обменялись взглядами, по которым Ревский понял, что они знают, как искать попрыгунчиков. Для их воодушевления он вытянул из кармана пиджака бумажник и выложил на стол несколько купюр.
— Это за подсказку, а коли придусь тем покойничкам ко двору, еще добавлю. И главное, с первого же дела — вам мою сламную долю за полцены.
— Форсы мы возьмем, — сказал Куренок о предложенных деньгах, — но ныне ничего не скажем. Те большеохтинские братцы этакие окаяхи, что поручиться нельзя ни за что. Поспрошаем, захотят ли они вязаться с тобой. Ты пойми, нам от них товар не попадал, а другие темщики, — назвал он по-иному «ямников», — да, прибирали от них, но звонить сходу не станут об этих замазурах.
— Спасибо и на том, Куренок. Я на большее и не рассчитывал. Подкачусь к вам снова на днях. — Ренский сделал паузу и небрежно закончил как о малозначительном, пытаясь напоследок вытянуть более определенные сведения: — Разве от своих же на Питере скроешься, вон и девка при них.
Филька мрачно глянул на него.
— Коль все знаешь, зачем спрашиваешь?
Ревский расстроился, что болтнул лишнее, но вида не подал, полез в портсигар за папиросой. Закурил, улыбнулся со своего столь открытого белокурого, синеглазого лица.
— Благодарю за хлеб-соль, господа. Еще непременно увидимся.
Ватошный проводил его до двери на улицу.
Когда вернулся, он сел за стол и озабоченно сказал Куренку:
— Не личит мне что-то Скубент.
— Во-во, — закивал Куренок, — дошленок этот пинюгай и больно культурный… Погоди-ка, Филя, а мы ж его запросто проверим! Никола Мохнатый нарисовался на Питере.
А! ладило б его на осину. Мохнатый нам про гаврилок дочиста выложит, его-то не проведешь, всех знал у них наперечет.
Обладатель огромной бороды Коля Мохнатый был тоже «ямником» и держал «малину» весной тут неподалеку. Там любил гулеванить приближенный Гаврилы Ленька Гимназист и бывали кокотки из «Версаля».
Куренок деловито вставал из-за стола со словами:
— Пронька Крючок вчера куликал, что должен быть сегодня Мохнатый в «Версале» по «ямным» делам. Айда туда!
Мохнатый, недавно появившийся в Петрограде после того, как Орловский в роли комиссара обнаружил его «заводиловку» и Никола сбежал, действительно сидел в «Версале». Он обсуждал с «ямником» Пронькой Крючком свои вновь разворачивающиеся дела. Устроились фартовые в одном из кабинетов бельэтажа через проход от колоннады, ту часть кабаре обычно обслуживал официант Яков.
Сегодня Яшка тоже подавал Мохнатому с Крючком и был ни жив, ни мертв. Дело в том, что весной в «Версале» прокатился клубок интриг, провокаций, в результате которых убили кокотку Аню Брошку. Она была осведомительницей Ревского, что выяснил гаврилка Ленька Гимназист, знавший того как Сержа Студента и давно подозревавший о его работе на полицию, а Мохнатый установил, что теперь Ревский агент ЧеКи. Гимназист поручил Мохнатому и гаврилке Шпакле допросить об этом Брошку, но она не предала своего лучшего клиента и наставника Бореньку. Тогда Шпакля зарезал ее в коридорчике «Версаля», идущего из общего зала через подсобные помещения на улицу. Мохнатый помог ему подвесить труп Аннет на веревке — «гавриле» к потолку, как было принято поступать в этой банде с убитыми.