Потом Мохнатый исчез из Петрограда, а Шпакля сам был казнен одним из боевиков Орловского. Рев-ский же, приговоренный ворами к смерти вслед за его осведомительницей, постарался опередить бандитов. Он допросил в кабинете «Версаля» о непосредственных убийцах Брошки и местопребывании Гаврилы полового Яшку с приставленным к его голове револьвером. И Яша, никогда не выдававший «аховых» ни полиции, ни милиции с ЧеКой, тут струсил. Он, посчитав, что сообщник Шпакли Мохнатый никогда не вернется в Питер, решился на предательство и выдал его заодно с описанием внешности Гаврилы, о чем до того мало кто знал. Поэтому Ревский вместе с Орловским и отыскали неуловимого главаря знаменитой банды, а Борис Михайлович лично застрелил Гаврилу.
Как говорили матерые люди, на каждую игру свой кенгуру, и снова появившийся в Петрограде Мохнатый, узнав о предательствах Яшки, немедленно прикончил бы его. Однако пока Николай не успел влезть во все местные слухи и дела. Яша же отходил от его кабинета лишь по крайней необходимости, все время подслушивая разговор фартовых, в котором от Проньки ежеминутно могли вдруг всплыть ужасные для официанта сведения.
В эту полуночную пору и заявились в «Версаль» Куренок с Филькой. Узнав у швейцара, где заседает Коля Мохнатый, прошествовали к нужному кабинету. «Часовой» Яша, складываясь едва ли не пополам, распахнул перед ними дверь. Фартовые влетели обниматься с пропадавшим долгие месяцы влиятельнейшим Мохнатым, по обыкновению урок завывая и надрывно клянясь в братских чувствах.
Яше была заказана дополнительная гора выпивки и еды, которую сначала лихой квартет уничтожал с громобойными тостами, а потом разговорились они о будничной «жистянке». Тогда-то у обратившегося в слух подле приоткрытой им кабинетной двери Яшки екнуло сердце, потому что Куренок Мохнатому сказал:
— Никола, а мы с Филей к тебе за советом. Надысь приперся к нам на «яму» один выпентюх, Серж Студент ему кликуха…
— Что-о? — прорычал Мохнатый. — Да мы с Леней Гимназистом, Царствие ему Небесное, эту гниду хотели еще когда прищемить! Теперь он чекист Борька Ревский. Погодьте, о нем будет у нас разговор особый.
Фартовые продолжили бражничать, потом Крючок, распрощавшись, удалился. Оставшиеся возобновили прерванный разговор о «гниде», в ходе которого Куренок вперемешку с Филей поведали о сегодняшнем визите к ним Студента-Ревского.
Та-ак, мормотень поганый, — резюмировал Мохнатый. Это Студент вздумал сдать охтинских новым своим начальникам, уже с Гороховой. Да теперя он никак не соскокнет! Берите его, братцы, на прихват, как только он нарисуется у вас снова. Обязательно шлите мне гонца, сдохнуть он должен от моей руки…
Яшка около двери не стал дослушивать яростные разглагольствования. Он метнулся к себе в закуток, натянул полушубок, треух и выскочил в морозную петроградскую ночку, прошитую ледяной поземкой с Финского залива. Бежать ему до Гороховой улицы через Невский, теперь называющийся Проспектом 25 октября, было недалеко, и его отлучки в «Версале» не должны были заметить.
Запаленным влетел в здание ЧеКи Яша и стал объяснять дежурному рядом с часовым на проходной, судорожно выравнивая дыхание:
— Мне срочно нужен товарищ Борис Ревский! Только товарищ Ревский может войти-с в понятие момента и ликвидировать огромную опасность… Вы-зовите-с сей минут из дома этого товарища…
— Ты кто будешь-то? — осведомился, зевая, чекист. — Какая опасность?
— Я — официант кабаре «Версаль», у нас сейчас сидят-с трое фартовых и сговариваются ликвидировать вашего товарища Ревского, — рапортовал Яша, хотя главной причиной его прыткости было, во что бы то ни стало убрать со своей дороги всезнающего Мохнатого.
— С чего ты взял, что какой-то Ревский наш сотрудник, дядя? — бдительно отвечал дежурный, не имея права признавать перед посторонними, что штатных, что негласных сотрудников ЧеКи.
Яшке пришлось с многозначительной ужимкой и понижением голоса нагло соврать, несмотря на возможность неприятных последствий: