Борис с револьвером в руке отступил в темноту и исчез в сторону улицы.
Глава пятая
В обычное рабочее утро Орловского в его кабинете на Фонтанке раздался звонок и, когда он взял трубку, услыхал торжествующий голос Целлера:
— Бронислав Иванович, не все тебе меня поддевать по женской части! Ты, оказывается, гораздо больший дока в этом отношении. Како-ой волокита! Какие дамы одаривают тебя своей благосклонностью…
— Яков Леонидович, — дружески прервал его Орловский, — что ты в самом деле? Говори определенно.
— Здесь поговорим. Сейчас же ступай ко мне.
— Что за таинственность? — внутренне напрягаясь, весело воскликнул Орловский. — Ну, намекни хотя бы.
Целлер хмыкнул и отрезал:
— Жду тебя.
Пришлось Орловскому не откладывая идти на Гороховую. По дороге он перебрал массу провальных вариантов, приготовился к самым паршивым. А именно: или выяснили, что весной укрывал на Сергиевской знаменитую гусарскую унтершу и белую террористку Мари Лисову, или де Экьюпаре на границе попался с письмом в Гельсингфорс к невесте Орловского, дочери фрейлины Лизе Тухановой.
Целлер, с просторной физиономией, в своем кабинете как всегда сиял радушием, качество которого неопределимо; не стал еще томить и выпалил:
— Ты давно в доверенных лицах у графинь?
Орловскому полегчало, он сообразил: «Не самое поганое из тысячи роковых случайностей агентурного дела — это, скорее всего, Мура Бенкендорф, хотя и по ее линии Целлер может выйти на крупные для меня «английские» неприятности».
— Графини разные бывают, — уклончиво отвечал Орловский, усаживаясь.
— Я имею в виду графиню Марию Бенкендорф, урожденную графиню Закревскую, вдову царского дипломата, балтийского помещика.
Надо было овладевать положением, ставя на место раззадорившегося Целлера, и Орловский процедил:
— Ты отчего с меня начал снимать допрос, Яков Леонидович? Я у тебя разве прохожу по какому-то делу?
Целлер всплеснул руками:
— Ох, и заноза ты! В общем, задержали мы эту дамочку случайно в уличной облаве, документов у нее не было, но оказались фальшивые продуктовые карточки. Она стала утверждать, что является Марией Бенкендорф и так далее. Просидела графинька (это-то сразу было видать) здесь неделю, допрашивали ее насчет поддельных карточек, но она продолжает настаивать, что выменяла их у незнакомых людей, причем на свою соболью муфту. Вообще, держится браво, на нас только что не плюет, хоть сейчас ее к стенке. Сегодня задержанная, наконец, заявила, что из официальных лиц, которые в Петрограде могут подтвердить, кто она, это ты.
— Хорошо, пойдем, поглядим.
Они прошли к одиночной камере, где находилась Мура. Орловский заглянул туда в глазок, полюбовался графиней, посиживающей на нарах с таким видом, будто проснулась в будуаре Зимнего дворца.
— Это действительно Мария Ипполитовна Бенкендорф, — сказал он. — Знаю ее, потому что привлекал свидетельницей по делу об охтинской банде так называемых попрыгунчиков. Помню и ее соболью муфту, на которую гражданка Бенкендорф вполне могла выменять по неопытности в таких делах фальшивые продуктовые карточки. — Резидент пошире, подружелюбнее улыбнулся. — Да отпусти ее, как можно такую красавицу держать взаперти. Ежели не слыхал, она была в Москве любовницей самого главаря «заговора послов» Локкарта, по его делу уже там арестовывалась, освободил ее лично товарищ Петерс. Гляди, чтобы с Лубянкой у тебя не оказалось недоразумений.
Целлер пристально взглянул на него.
— Это уже не твоего ума дело, Бронислав Иванович.
Он окликнул выводного по коридору охранника, приказал открыть дверь камеры и освободить арестантку подчистую.
— На выход с вещами! — тягуче закричал выводной в открытую дверь.
Мура, придерживая манто тем же царским жестом, что приподнимала его у Орловского в кабинете, вышагнула из камеры, высокомерно глядя на мужчин лучистыми глазами. Остановила взгляд на Орловском с певуче вытолкнутыми грудным голосом словами: