«Фу, дьявол, — осек он чепуху, — ну что за фантазии! Как можно этак в отношении совершенно неизвестной мне женщины?»
Тем не менее, его высокородие налил еще коньяка, уже с усмешкой думая, что оказался в диких каких-то обстоятельствах для его положения. Комиссар Нарко-мюста пил с утра в прикухонной комнатенке только что выпущенной из ЧеКи графини, связанной с делами убийц-попрыгунчиков и «заговора послов»!
После этих умозаключений Орловский снова выпил, и почувствовал себя превосходно, словно именно так давно жаждал расковаться от жгущих его день и ночь забот-хлопот.
Он едва ли не рассмеялся дальнейшей канители веселеньких соображений: «Да ведь и красавец Саша де Экьюпаре отлично знает Мурочку. Ах, как же я не поинтересовался у него подробностями их взаимоотношений! Графиню знают и в Лондоне, и в Берлине, где даже кайзер захотел взглянуть на нее, а потом дважды оттанцевал с нею в Потсдамском дворце. Не эдакой ли обворожительной умницей являлась и ее прабабушка, подружка Пушкина? И кто-то ведь о Муре сказал именно в том смысле: «Искать примеров, как жить, не нужно, когда была такая прабабушка»… Она потягивается и жмурится как кошка, что все равно идет графинюшке, имеющей в то же время величественную внешность. Мур-ра…»
Поднял глаза Орловский и увидел, что та, неприметно войдя, уже стоит между столом и своим огромным диваном с подушками, заменяющими спинку, с валиками по бокам. Будто слыша мысли гостя, улыбается, уперев холеные руки в бедра, обтянутые желтым атласным халатом. Пламя свечей играло на всех его выступах и впадинах.
Потом Мура сложила руки на голой груди, лихо декольтированной бортами халата, хозяйски поглядела на него своими глазами, широко расставленными около по-русски «плавного» носа, и вымолвила, кивнув на бутылку:
— Одобряю, Бронислав, ваше поведение. Сейчас подам закуску посерьезнее. Вы простите, что я одета на легкую руку, по-домашнему.
Графиня быстро расставила тарелки, наклоняясь над столешницей так, что Орловский видел почти всю ее вызревшую в ласках и родах полную грудь.
Они ели ростбиф, сыр, и Мура, словно говорила с кем-то вроде умельца на все руки в политике, безапелляционно высказывалась:
— Почти каждой страной правит группа примерно из шестнадцати человек. У этой группы есть еще десятков шесть исполнителей ее воли. Они уже опираются на армию и флот. В нынешней России верхушку из шестнадцати дробят на две группировки бывший меньшевик Троцкий и большевик Ленин, ослабляющие друг друга. В результате, на арене советской власти может появиться кто-то третий со своей группировкой, которая, возможно, окончательно станет править страной.
Это взгляд на положение в России из недр британской дипломатии?
Мура посмотрела на него по-мужски твердо и усмехнулся берите глубже — из самого нутра британской разведки. Вы ведь на это намекаете? Не «делайте глухое ухо», — снова перевела она на русский буквально иностранный фразеологизм. Со мной, Бронислав, не нужно ни на что намекать. Говорите обо всем прямо, ежели сумеете. Сейчас, вроде, это особенно трудно, но так бывало во все времена. Она вздохнула и погладила груди через ткань халата. Ах, я так хочу спать. Совершенно не спала на Гороховой.
Орловский поднялся из-за стола и поклонился.
— Рад был, Мура, помочь сегодня, благодарю вас за угощение.
— О-о, вы уже ко мне по имени? Ну-у, — капризно протянула Мура, прижмуриваясь, — легко же вы хотите отделаться.
Она встала и взяла его под локоть, как у своей камеры в ЧеКе, и они чинно двинулись к оттоманке. Орловский чувствовал тяжесть и тепло ее бюста. Мура шевельнула бедром, и агентурщик так же невольно прикоснулся к нему. От женщины пахло резедой и лавандой, она склонила голову ему на плечо.
Орловский остановился с нерешительностью.
— Ну-у, — снова уже ближе к полустону отозвалась Мура.
Орловский схватил ее за горячую упругую шею у затылка и впился поцелуем во влажно приоткрытые губы. Графиня, потягиваясь, повела плечами, тронув рукой себя за пояс, и халат соскользнул с нее на пол, обнажив полную наготу.
Мура обвила Орловского, целуясь, закидывая голову с рассыпавшимися прядями волос по лопаткам, желобку между ними, летящему к шарам ягодиц.
Не размыкая объятий, Мура стала падать спиной на постель.
Его высокородие не дал ей упасть, мягко приземлив на покрывающий диван ковер. Орловский, склонившись над графиней, стоя на одном колене, будто при целовании полкового знамени, сорвал с себя одежду.