Проводив Морева, Орловский не смог до утра уснуть. Он пытался выловить из сказанного курьером о Муре логический рисунок ее поступков, но с закрытыми веками только и видел литое тело графини, кошачьи изворачивающееся на узорчатом ковре оттоманки.
Агент Ревский сидел в «яме» Куренка на Лиговке, ожидая сведений по попрыгунчикам. В той же комнате, что и первый раз, сегодня принимал его лишь Филька Ватошный, настаивая, чтобы Борис пил из ворованного хрусталя и ел из роскошных блюд Энгельберта Кайзера.
— Где Куренок? — твердил Ревский, потерявший терпение.
— Слышь, барин, — наконец с осмысленными глазами проговорил Филя, — тебя как теперя кликать: Скубент аль товарищ Ревский?
— Сержем Студентом я был среди вас, таким и должен остаться.
— Ага, господин товарищ. Извиняй нас Христа ради, однако Куренок сегодня не зайдет сюды ни в коем случае. Ему сказать тебе нечего.
— Это как понимать? — грозно нахмурился невский. — Или мне пускать слух, как вы в «Версале» ликвидировали Мохнатого? Иль по-простому кончить вас с «ямником» у нас на Гороховой?
— Погодь, погодь, Скубент, ладило б тебя на осину! Ты чего, раззевай, закуликал? Нету никакой нашей с Куренком вины, что не можем сейчас навести тебя на попрыгунов.
— Отчего же? — ехидно поинтересовался Борис, постукивая вычищенными у парикмахера ногтями по столу. — Что произошло с такими выдающимися фартовыми?
— Драпанули попрыгуны с Питера, чтоб мне на фи-наре поторочать. Раздуй меня горой, коли вру! — Ва-тошный торжественно поднял оковалок руки и медленно перекрестился.
Ревский всмотрелся в его лицо.
— Это нетрудно проверить. Ежели в ближайшие дни не будет нового ограбления с замороженными, твоя правда. А чего ж это надумали скрыться живые упокойнички?
Филька налил себе водки. Проглотил ее, крякнул, сплюнул и ответил:
— Должно, сильно обложили их ваша ЧеКа да уголовка. Точно ничего не ведаю, а охтинские выжиги по пьяному делу звонили, что учуяли подземным нюхом попрыгуны эти, что смертно встали им на след.
— Каким это «подземным нюхом»?
Вор пренебрежительно взглянул на него, сплюнул и неторопливо закурил. Потом заговорил едва ли не нравоучительно:
— Вот и кликуха твоя — Скубент, а малограмотный. Аль не слыхивал ты, что попрыгуны не простые фартовые? У них и девка-полудница есть, красавица писаная.
Что-о? — воззрился на него Ревский. — Ты мне еще о Покатигорошке расскажи, слыхал уже эту галиматью.
— А слыхал — чего открыл зевло? Эх, барин, а еще в полиции. Ну, разве ж тебе невдомек, откудова ихняя неуловимость?
— Значит, это заправляли полевики, демоны в человечьем обличье?
Снова перекрестился Филя и строго заметил:
— Уймись, Скубент. Не поминай врага нечистого, это тебе не фараоны старорежимные и не нынешние комиссаришки. Я шутить об них с тобой не стану, ладило б тебя на осину.
Так ни с чем и отбыл двойной агент Ревский с Лиговки.
СУХАРЕВКА И ПОПРЫГУНЧИКИ
Глава первая
Наконец Орловский получил депешу от Дзержинского, который в ответ на его последнее донесение приглашал в Москву и указывал, чтобы на Лубянке петроградский комиссар по всем вопросам обращался к члену Коллегии и заместителю председателя ВЧК товарищу Якову Христофоровичу Петерсу.
Готовясь к встрече с тем, по дороге в столицу белый резидент вспоминал все, что знал об этом странном чекисте.
Латышу Якову Петерсу было 32 года, на родине он принадлежал к большевистской группировке Латышской социал-демократической партии, в 1907 году был арестован. Отсидев полтора года в тюрьме, Петерс скрылся в Лондон. Там он женился на англичанке и работал гладильщиком в фирме, торгующей подержанным платьем, хорошо освоил английский язык. Вскоре вокруг него сложилась группа членов латышского социал-демократического лондонского клуба, которая увлеклась «эксами» в духе таких же грузинских грабителей их партийного коллеги Сталина. Петерс с десятком подручных нападал на ювелирные магазины и банки, их ограбление на Сидней-стрит в 1909 году по отчаянности вошло в криминальную историю Англии.
К 1917 году у Петерса росла дочь, но он бросил семью, когда в России началась революция. В мае Петерс прибыл в Петроград, а после участия в октябрьском перевороте стал в ВЧК заместителем Дзержинского и председателем ревтрибунала. Летом 1918 года, когда Дзержинский в Москве был захвачен восставшими левыми эсерами, потом ушёл в отставку и с 8 июля до 22 августа не руководил ВЧК, ее председателем являлся Яков Петерс.