Манасевича-Мануйлова наградили орденом Святого Владимира IV степени, испанские власти — орденом Изабеллы Католической. В 1916 году он являлся чиновником по особым поручениям при Председателе Совета Министров Б. В. Штюрмере, осуществляя его связь с Г. Е. Распутиным. В это же время Иван Федорович работал со следователем по особо важным делам Орловским в созданной по Высочайшему повелению Комиссии для расследования вредной для Империи деятельности и шпионажа в пользу Германии. Руководил Комиссией генерал-майор Генштаба Н. С. Батюшин, являвшийся после создания отечественной контрразведки в 1903 году основателем и начальником этой службы в Варшавском военном округе. В ней участвовали Б. В. Штюрмер, тогдашний министр внутренних дел А. Н. Хвостов и ряд судейских, полицейских чинов. Ввязавшись в одну из афер директора Русско-французского банка Д. Л. Рубинштейна, Манасевич-Мануйлов сам попадал под суд.
После февральской революции Манасевич-Мануйлов работал в пропагандирующей Антанту газете «Общее дело» знаменитого разоблачителя провокаторов В. Л. Бурцева. В это же время Иван Федорович трудился на французскую разведку, личные связи с чиновниками которой тянулись у него с парижского периода агентурной биографии. После октябрьского переворота большевистские власти арестовали его и вместе с фрейлиной Вырубовой, генералом Гурко и другими монархистами выслали в Финляндию. Но тамошний Совет посчитал, что таких контрреволюционеров не стоит отпускать, и вернул высланных в Москву.
Манасевич-Мануйлов весь 1918 год наиболее активно помогал резидентуре 2-го Бюро, одновременно «нанявшись» и в агентуру ВЧК. После переезда Дзержинского вместе с правительством в Москву Иван Федорович даже остался одним из петроградских связных главного чекистского ведомства, но в начале этой зимы попробовал бежать из Совдепии и при нелегальном переходе границы попался.
«Как может повести себя сей прожженный господин на допросах?» — думал Орловский.
Для него опаснейшим становился Манасевич-Мануйлов, так как мог открыть все карты перед красными по двум направлениям. Во-первых, этот заслуженный, многолетний агент влияния французов мог просто-напросто знать от Фо-Па и Вакье о комиссарской личине, под которой скрывался Орловский. А во-вторых, всеведущий Иван Федорович мог угробить не только Орловского, но и монархический заговор, в котором резидент состоял уже в Белой армии.
Возглавлял офицеров-заговорщиков, сплотившихся в группу под названием «Анонимный Центр», бывший начальник Высочайшей следственной комиссии генерал Батюшин, под псевдонимом Петров руководивший сейчас контрразведывательным отделом штаба Командующего Крымско-Азовской Добровольческой армии. О высокопоставленных лицах, вошедших в эту организацию, собиравшуюся поменять вождей у добровольцев с Белых на Синих, Орловский и упоминал в последнем разговоре с де Экьюпа-ре. Манасевич-Мануйлов, отлично знавший Орловского и Батюшина по работе в Государевой Комиссии, сейчас, искупая грехи в сотрудничестве с чекистами, мог набрести и на сегодняшнюю связь Орловского с Батюшиным по донесениям большевистской агентуры у белых.
В общем, так иль эдак, а Орловскому в Москве с розыском попрыгунчиков и разбирательством с тюремным Манасевичем-Мануйловым никак нельзя было обойтись без Ревского, который тоже отлично был знаком с Иваном Федоровичем.
Глава вторая
Побывавший у Орловского на Сергиевской лейб-гренадерский капитан Иван Иванович Морин оставил ему пока уцелевшую явку британской разведки в Москве именно на Сухаревке, нужной теперь резиденту для выхода на преступный столичный мир. Туда на следующее воскресное утро, как раз в самые толкучки и развалы отправился продолжать свой петроградский сыск попрыгунчиков Орловский.
Явка была в антикварном магазине в «аристократической» части Сухаревского рынка ближе к Спасским казармам. Прежде чем добраться туда по Садовой улице со стороны Самотеки, Орловский брел по знаменитому рынку, имевшему в отличие от так же легендарной Хитровки своеобразнейшее лицо, обличье или физиономию, а то и харю.
Издалека виднелся сизый то ли от холодов, то ли оттого, что перестали красить, шпиль 60-метровой Сухаревой башни — когда-то «полковой избы» стрельцов полковника Л. П. Сухарева, единственного со своими ратниками оставшегося верным Государю Петру Первому во время стрелецкого бунта. Потом с надстроенным поверх каменных палат этажом в здании была навигаторская школа, еще позже — обсерватория. А стало бойким здешнее место после войны с французами, когда возвратившиеся в Москву жители принялись разыскивать свое разграбленное имущество. Генерал-губернатор Растопчин и издал приказ: