Нужный Орловскому антикварный магазин когда-то был куплен здесь главой курьерской службы британской разведки «Веселым Джорджем Хиллом», таким же смельчаком, как Рейли, сыном английского купца, проживавшего в Петербурге. Это было весьма удачно, потому что бывшие московские богачи ныне спускали свою мебель и другие вещи за бесценок, что перепродавалось с большой выгодой. Антиквариат, драгоценности и ювелирные украшения курьеры контрабандно, заодно с донесениями перебрасывали за рубеж, а оттуда везли валюту и жизненно необходимые здесь товары, например, лекарства.
Хозяином лавки Хилл оформил одного из своих агентов, армянина Тиграна, у которого в задних комнатах останавливались и ночевали курьеры. Это было отличное прикрытие, где можно было встречаться по любым конспиративным делам с предлогом покупки и продажи вещей.
Орловский сначала постоял у магазинной витрины, полной старинных монет, пока не увидел через ее стекло появившегося за прилавком Тиграна и не узнал его по приметам, сообщенным Моревым. Вошел внутрь, остановился напротив хозяина, чью смоляную голову посередке делил пробор, одетого в пеструю жилетку поверх цветастой рубахи, и произнес первую фразу пароля:
— Ищу для коллекции портреты на кости и металле. Тигран продолжил ее следующей:
— Есть, дорогой, портрет Екатерины Великой, сделанный из немецких букв, какие можно рассмотреть только в лупу.
— Я интересуюсь и духовными сюжетами, — произнес резидент нужную вторую фразу.
Армянин завершил условленный обмен словами: — Имеется золотой складень с надписью: «Моление головы московских стрельцов Матвея Тимофеевича Синягина». Пожалуйте в наши внутренние помещения для осмотра этих редкостей.
Он открыл в прилавке проход и повел Орловского за дверь, из зала.
Там, в коридорчике Тигран спросил:
— Кого вы хотите видеть?
— Ивана Ивановича Морева, ежели он еще не уехал.
Армянин поднял палец:
— Тебе повезло, дорогой, он сейчас здесь.
Повел Орловского дальше, за углом прохода распахнул дверь в каморку с возгласом:
— Иван Иванович, принимай гостя.
Гренадер встал из-за стола, где сидел за пишущей машинкой, печатая на белом полотне зашифрованные донесения, чтобы потом их зашить в пиджак. Сутулясь в низкой комнате, он шагнул навстречу деникинскому агентурщику, приветливо воскликнув:
— Счастлив снова пожать вашу руку!
Тигран ушел. Орловский стал рассказывать о своих нуждах на Сухаревке.
Выслушав, капитан разгладил длинные усы и уточнил:
— Как понимаю, вы хотели бы нащупать здесь что-то вроде притона уголовников, через который можно выйти на Сабана или Кошелькова?
— Да, Иван Иванович. Тигран, наверное, сможет мне это подсказать?
Морев приложил палец к губам, поднялся, тихо подошел к двери, открыл ее и посмотрел, нет ли кого в коридоре. Потом сел поближе к Орловскому и заговорил вполголоса:
— Тигран стал ненадежен, занялся шантажом. Дело в том, что после разгрома «заговора Локкарта» и начала террора в Москве не осталось английских представителей нашей разведки. Все их офицеры с русской «станции» теперь отсиживаются в Финляндии: Бойс, Хилл, другие. Официально числящийся хозяином этого магазина Тигран решил, что раз те в ближайшее время не появятся в России, можно заняться вымогательством. То есть он требует все больших сумм якобы на поддержание лавки, хотя и неопытному человеку ясно, что торговля антиквариатом процветает. Если не будут идти к нему навстречу, Тигран почти неприкрыто угрожает провалить явку, сдав чекистам первых попавшихся на ней курьеров.
— Вот негодяй! Будете убирать его?
Капитан задумчиво взглянул:
— Так было бы проще всего, но тогда эта наша едва ли не последняя московская явка, с которой связаны многие агенты, перестанет существовать. На днях в очередной раз я вынужден был ее «выкупить» у Тиграна за изрядную сумму… Это наши заботы. А рассказал вам для того, чтобы вы не доверяли Тиграну и попытались без его помощи внедриться на Сухаревке. Для этого мы обратимся к моему бывшему однополчанину. Пойдемте.
Морев надел пальто, они вышли под солнце, искристо бьющее по чистым снежным волнам, наметенным утром на ларечных крышах удало шумящего рынка. Двое старьевщиков ругались невдалеке у серебряных рядов. Крепыш в заломленной папахе, в черном полушубке ехидно кричал человеку в казакине и огромных валенках:
— У тебя товар лапаный, через семь смертей прошел, жив остался, ко мне стучит за спасеньем!