— Сержик! — воскликнула Глаша, хлопотавшая у буфета. — Тебе чего подать?
— С крепкого начну, — вынимая папиросу из сахарных зубов, отвечал он, страстно улыбаясь и уже шаря васильками глаз по стенам, чтобы определить наблюдательные дырки.
Ревский сел за стол в центре зала. Вспоминая прорези, сквозь которые недавно сюда посматривал, увидел, что все они выходили наружу за висящими картинами и были замаскированы их полотнами. Такой живописи было не жалко, вот и наделали в картинах дырок, совпадающих с отверстиями, просверленными за ними в стене.
Без промедления Коса, прижимаясь к плечу Бориса круглым бедром, подала графинчик самогонки с закуской. Он сразу налил и выпил рюмку больше для того, чтобы выглядеть как все, так как и без спиртного чувствовал себя прекрасно в наркотическом зазвездье. Невдалеке за столиком двое жуликов, не стесняясь, толковали о своих делах. Ревский уже знал, что эти рыжий Крынка и горбоносый Голубочек ограбили кладовую бывшего купца, похитив оттуда шубы, салопы, платье и серебряную посуду.
Занявшийся этим неопытный сыщик из утро стал вызывать в милицию разноперых уголовников Сушки, которые «туманили» его не хуже бильярдных мошенников. Одни пытались убедить, что и сами на такие кражи неспособны. Другие мололи, будто ограбили купчину свои же домашние, потому что посторонним нет к нему на двор хода из-за большого количества собак. Как ворам с улицы незаметно унести столько сундуков? Третьи уверяли, что чистили никак не москвичи, тем более — сухаревцы иль хитровцы, а непременно это были гастролеры. Вон их сколько нынче на Москве, вплоть до замогильно-ваганьковских попрыгунчиков! Четвертые персонально брались за раскрытие кражи, требуя вознаграждения.
В число последних «туманщиков» и замешался Голубочек, рассказавший сыщику, что ограбили купца бывший сапожник Шмыговозов и его дружок по кличке Вожжа. В подтверждение он указывал, что у этой парочки не случайно взялись большие деньги, на которые они кутят несколько дней сряду в Сухаревском трактире Чумаченко. Те действительно гуляли на доходы от кражи, но от другой. Милиционер же, долго не думая, арестовал сапожника вместе с товарищем.
На эту тему и веселились потягивающие портерное пиво соседи Ревского, Крынка восклицал:
— Паря, ведь с этим легашом жить можно — простак!
— Конечно! Пущай помучается теперь со Шмыговозом да Вожжей. Зато мы с тобой, братец, сидим в малиннике.
Крынка, ероша рыжий вихор, планировал дальше:
— Только чтобы нам совершенно обезопасить себя, надобно «ямнику» Хлопуну через Глашку что-то из вещей всучить и легавому на него указать. Вот тогда мы совсем будем в стороне…
— Ша! — остановил его Голубочек, зорко оглянувшись вокруг.
Ревский усмехнулся про себя: «Дай вам Бог, чтобы ваша Глашка не подсаживала в комнатенку по соседству еще и агентов утро».
Зальчик наполнялся разными фартовыми, в основном — мелкого и среднего уровня, потому что особенно почетных гостей принимали в отдельных комнатах вроде кабинетов ресторации и борделя. Среди столиков гостиной под звуки наяривавшего граммофона шатались проститутки, иногда исчезающие с гостями для услуг.
В середине ночи Крынка с Голубочком наконец упросили постоянно занятую Глашу перекинуться с ними словцом. Как сумел Ревский разобрать сквозь шум, воры сговорились с нею о передаче «слама» Хлопуну. Разговаривая с ними, Коса кидала многозначительные взгляды на Бориса, жеманно навивая на палец с пламенным маникюром кольцо волос, спускающееся на ее разгоревшуюся от огненного самогона щечку.
После аудиенции Крынке и Голубчику хозяйка подошла к столику Ревского и томно повела глазами:
— Не ошалел, Сержик, от «бритвочки»?
— Что? — не понял ее Ревский.
— Я о самогонке моей. Крепости в ней поболе сорока градусов, горло режет как бритвой.
Кокаинист обратил мало внимания на такой нюанс, но вежливо закивал растрепавшейся шевелюрой.
— Славный первач! На таком споткнуться нетрудно. Глашка изогнула бедро, провела ладонью по обтянутому шелковой юбкой животу с ласковыми словами:
— Неужели, Сержик? Смотри же, не подведи. Ты мне сегодня можешь понадобиться.
— Глашенька, как я был бы счастлив держать тебя в объятиях! — немедленно отвечал Борис, беря ее за руку и целуя в ладонь. — А сейчас прошу на несколько слов.
— Ладно, — по-деловому сказала она, — за Сабана или Яшеньку Кошелькова будет у тебя разговор?