— Я это слабое место в стенке давно заприметил и имел в виду на такой случай. Отсюда ход — по старому сараю на пустырь, где нет засады или она малочисленна, вполне отстреляетесь. Идите с Богом.
— Вы что, Иван Иванович? Я вас не оставлю. Так не поступают императорские офицеры. Вместе здесь пойдем, и в крайнем случае на пустыре отстреляемся.
Они услышали, что в зале магазина что-то явственно загрохотало, оттуда к ним бежали люди. Чекисты с криками также начали выламывать недалекий от разведчиков черный ход. Морев выскочил в коридор и начал бить из двух револьверов в дверь, через которую недавно впускал Орловского.
— Теперь никак вдвоем не уйти, Виктор! — крикнул он даже с облегчением. — Отходите же за шкафом! Вы что медлите? У вас какое звание? — вдруг взъярился всегда покладистый Иван Иванович.
Статский советник, и прошу этого не забывать, капитан! — отвечал Орловский, стоя с ним рядом и всаживая из своего кольта пули в противоположном направлении — в дверь из магазинного зала, которую тоже выбивали ногами.
Морев опустил револьверы с опустевшими барабанами. Стал набивать патронами смит-вессон, возмущенно косясь на Орловского.
— Да что вы говорите в боевой обстановке! При чем здесь ваш чин гражданской службы? В армии вы — простой поручик! Так извольте подчиняться Лейб-Гвардии гренадерскому капитану! Я приказываю отходить!
Они обнялись. Иван Иванович перекрестил Орловского вслед. Он замкнул дверь комнаты, через которую тот ушел на волю, чтобы не сразу началась за тем погоня.
Капитан пробежал к себе в каморку, завалил здесь распахнутую дверь баррикадой из кровати и стола. Он успел набить патронами барабан второго револьвера, когда рухнули коридорные двери со стороны магазина и двора.
По его баррикаде стали бить вперекрест залпом десятки пуль, а его высокоблагородие отвечал по необходимости. Стреляя с двух рук в разные стороны, успевал «ссаживать» то одного, то другого чекиста, рискнувших броситься напропалую. В тело гренадера, израненного еще в минувшую войну, уже впились, разбили кости, вспороли кишки несколько пуль, но цела была голова и не задето сердце.
Лишь когда в смит-вессонах кончились патроны, Иван Иванович сполз с баррикады и упал головой в лужу крови, натекшую из его великаньего тела. Чекисты оравой бросились к нему.
Когда красные перелезли баррикаду и склонились над лейб-гренадером, он прохрипел:
— Будем помнить всех на закате и рассвете.
Капитан рванул чеку гранаты, скрытую в огромной ладони, взрывая себя и врагов.
В их полку пели:
После громобойного провала явки МИ6 на Сухаревке Орловский съехал из номера «имени Дзержинского» в «Национале» на тот случаи, если Тигран сумел выяснить или подслушать, что встречающийся в его магазине с Моревым подтянутый военный имеет какое-то отношение к ВЧК. Пришлось в связи с этим деникинскому агентурщику воздержаться и от посещений Лубянки.
Теперь в Москве как в игре против Петерса, Манасевича-Мануйлова, так и в сыске попрыгунчиков осталась надежда только на Бориса Ревского. Орловский отсиживался в наспех снятой комнате на Самотеке и занимался лишь тем, что, дождавшись агента, выслушав его очередное донесение о текущих делах, анализировал их положение и давал указания.
Розыск попрыгунчиков пошел стремительно, потому что Коса от всего своего «малинного» сердца приняла в «долушку» двоих очевидных негодяев и разбойников из Питера, рекомендованных ее полюбовником Сержем. Поместила их в одну из лучших комнат, правда, невдалеке от гостиной с хитрыми дырками по стенам. Однако это хозяйке и ее патронам сразу не понадобилось, оттого что Куренка и Ва-тошного вытребовали на аудиенцию прямо к Кошель-кову на какую-то предельно засекреченную его «хазу».
Фартовые рассказывали об этом визите Ревско-му в его комнате сразу после того, как побывали у бандитского короля Москвы. (Кошельков же в следующем месяце, 19 января прославится тем, что с подручными на Сокольническом шоссе около Краснохолмского моста вышвырнет из остановленной машины, как простых «стрюков», Ленина с его сестрой Марией Ильиничной и шофером. Отнимет у них наличность, документы, оружие и уедет на их «моторе»).
— Ну, это истинный звездохват, ладило б его на осину! — восхищенно говорил Филька, разливая водку по стаканам. — Ты, Скубент, гляди, и не вздумай чего против Яши. Это неуловимый жулик, он любого дошленка как свои пять видит наскрозь.
И что же, не клюнул Кошельков на ваши предложения насчет железнодорожных касс? — настороженно спросил Борис.