Вернувшийся в ставший уже едва ли не родным Комиссариат юстиции, в кабинет на Фонтанке, 16, Орловский узнал странную новость. В его отсутствие в штат Центральной уголовно-следственной комиссии, председателем которой резидент являлся, без всякого согласования с ним включили двух человек.
Не подозревая, что это за люди, Орловский, было собрался идти ругаться о бесцеремонности с его начальником Крестинским. А потом подумал: «Возможно, без меня потому и обделали, что один из новичков или оба — подставные из ЧеКи. Сначала надобно к ним присмотреться».
Первым он вызвал для знакомства Скорбина. Когда этот худой, низкорослый мужичок появился на пороге, Орловский, поглядев, как тот комкает старую шапку в растрескавшихся от тяжелой работы руках, прикинул, что он вряд ли агент. Новенький, осторожно ступая ногами в чеботах, подошел и с восхищением уставился на письменный стол елизаветинского рококо с вычурными линиями и с капризно изогнутыми завитками. Его Орловский взял сюда из кабинета на Екатерининской улице вместе с креслом павловского стиля, на котором бронзовая восьмиконечная звезда была вделана в спинку.
— Понимаете в краснодеревской работе? — спросил Орловский.
— Имел-с я к ней отношение поверхностное, лишь гробовое, товарищ комиссар, — Скорбин улыбнулся с печалью, которая окрашивала этого человека, начиная с фамилии, удлиненной физии с уныло загнутым вниз кончиком носа и кончая похоронного цвета обмотками на тяжеленной обуви. — Знаете-с, как говорят о бывших моих занятиях? Семерых сегодня хоронил, двоих поить к колодцу водил, трех младенцев в рай отправил и склеп старой бабушке поправил.
— Превосходно! — воскликнул Орловский, вспомнив рассказ Ревского о Гробе и Заступе. — Вы как раз нужны в сыск налетчиков-попрыгунчиков, над которым мы бились здесь и в Москве. Вас кто направил ко мне?
— А из утро вашего — такой представительный, старого закалу-с. Я на Большеохтинском кладбище-то состоял могильщиком. Да в последнее время с дела сошел-с по нездоровью, сыростью от земли ишиас нажил и надорвал сердчишко. Болтался там, а товарищ этот, пальто у него еще с бобром, заприметил меня и рекомендовал под ваше начало.
— Ага, сам Кирпичников! — с удовольствием узнал и назвал Орловский руководителя Центрального бюро уголовного розыска при его комиссии, бывшего начальника сыскной полиции.
Тот был вне подозрений, которые беспокоили Орловского. То есть подложить по службе свинью своему шефу, которым для него являлся Орловский, Кирпичников был способен, но для ВЧК вряд ли стал бы стараться. Скорее всего, опытный сыщик присмотрел безработного Скорбина на Большеохтинском кладбище, около которого начала действовать банда Гроба, для будущей агентурной или консультативной работы именно по этой шайке.
— Слыхали о попрыгунчиках, начавших свои преступления около вашего кладбища? — уточнил он.
— Как не слыхать-с, однако боле ничего не знаю.
— Вот и постарайтесь узнать. На той неделе они продолжили налеты в Москве у Ваганьковского кладбища, после чего там почти всех гастролеров уничтожили. Но их главарь жив и, возможно, снова возобновит свои действия у нас с остатками банды. Я изложу потом вам последние сведения подробнее, а сейчас к вам такие вопросы. Готовы ли, товарищ Скорбин, под видом ищущего работенку у воров на подхвате, пособирать сведения в уголовных и, так сказать, околокладбищенских кругах? Как это вы «надорвали сердчишко»?
Скорбин потер ручищи, задумчиво поглядел в окно на заснеженную Фонтанку и уныло заговорил:
— Вполне могу попробовать. А с сердцем-то больше нервное. Верите али нет, товарищ комиссар, а и могильщики настрахаются в иной раз… В аккурат с месяца три назад я с артелью одного человека схоронил, так и по сей час в себя не приду. Морда-с у него такая, что и в гробу, в предцарствии лежащая кирпича просила. Носик только посинел… Правое слово даю — спросите, коли не верите, наших. Из прасолов он, из спецьялистов по мясному делу. По-мер-с человек, в иной мир отошел, а на роже такая краснота, что живому дай Бог.
— Неужели есть такие в наши голодные времена?
— А что же, — печально обвел его Скорбин запавшими глазами. — У него здоровье еще то: кровь скотинную пил. Нам прямо казалось, что вот встанет и тиснет по уху. Сказывали, силен был — тушу коровью али бычью, изволите представить, без какой иной помочи один вешал на крюк. А помер уж с водочного опою, лишнего испил и помер… Сродственники толковали, что из гроба вставал и ходил ногами по ихней квартире. Оборотень!
— Попрыгунчики, видимо, имеют отношение к публике того сорта, — надевая очки, проговорил Орловский, переставший шутить на эту тему после того, что рассказал ему Ревский.