— Откуда же вашему Аксюте известны подробности расправ?
— Конвойные ему с другими копачами пересказывали. Первыми жертвами красного террора в сентябре пали священники и министры: православные епископ Селенгинский Ефрем (Кузнецов) и протоиерей Иоанн Восторгов, ксендз Лютостанский с братом, бывшие министры внутренних дел Маклаков и Алексей Николаевич Хвостов, председатель Государственного Совета Щегловитов, директор Департамента полиции Белецкий. Их около Ходынки поставили лицами вдоль могилы, отец Иоанн попросил палачей разрешить помолиться и попрощаться друг с другом.
Орловский уточнил:
— Ежели не ошибаюсь, настоятель храма Василия Блаженного батюшка Иоанн Восторгов подобно отцу Философу Орнатскому неустанно обличал коммунистов?
— Еще как, Виктор! Он осознанно шел на мученическую смерть. По воскресеньям в четыре часа отец Иоанн служил молебен на Красной площади и так громил в проповеди большевиков, что ее всегда слышали ходившие по кремлевской стене чекисты… Тем не менее, перед расстрелом ему не отказали в последней просьбе. Смертники встали на колени для молитвы, после нее подошли под благословение преосвященного Ефрема и отца Иоанна, все простились друг с другом и вернулись на свои места. Батюшка Иоанн призвал православных с верою в милосердие Божие и возрождение Родины принести искупительную жертву. «Я готов», — обратился он к палачам. Чекист подошел к батюшке сзади, вывернул ему руку за спину и выстрелил в затылок, одновременно толкнув в могилу. Потом убили остальных. Николай Алексеевич Маклаков поразил своим хладнокровием, Иван Григорьевич Щегловитов по болезни с трудом передвигался, но также ни в чем не проявил никакого страха.
— Иван Григорьевич-то и министром юстиции до пятнадцатого года трудился, упокой, Господи, его душу. Как было негодяям и с ним не расправиться в первую голову? Являлся обвинителем на процессе Каляева, председателем Совета Монархических Съездов. А его преосвященство епископ Ефрем на Соборе Православной Церкви сказал в январе: «Пришла ли в покаяние наша интеллигенция, много столь трудившаяся над созданием крушения нашего государственного строя и теперь являющаяся единственной и главной виновницей падения и гибели нашей Родины?» Александр, в печати большевики сообщили, что за сентябрь по постановлениям Петроградской ЧеКи было расстреляно пятьсот заложников. У вас есть правдивые сведения из разведисточников? — спросил любящий точность Орловский.
— Разумеется. Число сентябрьских казненных — тысяча триста человек. Убивали и по решению местных советов, лишь в Кронштадте за одну ночь расстреляли четыреста заложников. Я почти наизусть помню на этот счет строки из донесения английского военного священника лорду Керзону: «Две барки, наполненные офицерами, потоплены, и трупы их выбросили в имении одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе: многие были связаны по двое и по трое колючей проволокой».
Шел Рождественский пост, разведчик и резидент с особым усердием встали на вечернее молитвенное правило. В конце его помолились за упокой душ Новомучеников Российских и своего начальника генерала Алексеева, скончавшегося в октябре в Екатеринодаре, который добровольцы после взятия в августе сделали белой столицей.
Орловский возгласил отпуст:
— Христос, истинный Бог наш, молитвами святаго Царя-Мученика Николая Государя Российского, Наследника его отрока Алексия-Царевича, благоверный Царицы-мученицы и чад ее Царевен-мучениц помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец.
Де Экьюпаре возразил, что тот обращается к расстрелянной в июле Августейшей Семье как к уже канонизированным Церковью святым:
— Царственные мученики еще не прославлены и чудеса от них не явлены.
Потомок старинного дворянского рода Орловских, в котором сотни лет были монахи, священники, профессора Духовных академии, а отец Виктора Глебовича окончил Вологодскую бурсу, хотя потом и стал офицером, ответил:
— В житиях святых, Александр, чтите, когда на телесах мучеников без всякого прославления христиане храмы строили, лампады возжигали и молились им яко предстоятелям и ходатаям. А разве то, что мы, верные царские слуги, живы и после происшедшего сегодня с нами, не чудеса?
Глава вторая
В начале 1918 года Орловский под личиной польского коммуниста Бронислава Ивановича Орлинского сумел стать в Петрограде председателем 6-й уголовно-следственной комиссии при Народном комиссариате юстиции. А его случайная встреча весной с председателем ВЧК Дзержинским открыла перед белым разведчиком широчайшую советскую карьеру. Дело в том, что шесть лет назад императорский следователь Орловский в очередной раз отправил революционера Дзержинского на каторгу. И теперь его бывший подследственный поверил, будто царский юрист высочайшего класса перешел на сторону Советов, изменив паспортные данные лишь во избежание мести ненавистников старой России.