Агентурщик, размышлявший о том дома вечером перед топящейся печкой, вспомнил буквально, как сказал ему Морев: «Он просил передать… чтобы по линии этого Гольгинера вы поискали в Петрограде бывшего офицера Флота Его Императорского Величества Андрея Петровича Знаменского». «Вот как, — думал Орловский, — Знаменский «по линии» Гольгинера, а не наоборот, как должно быть, ежели агент ВНР Знаменский работает в штабе против красных и чекиста Гольгинера. В чем же дело? Поручик Мурашов представляет это так, будто Знаменский использует штабных окружающих, а по тому, что сообщил де Экьюпаре, выходит, Гольгинер сам или следит за Знаменским, или происходит еще что-то… Придется окончательно разбираться нам самим».
Он приподнялся на раскладном стульчике, открыл чугунную дверцу голландки и подбросил в огонь полешко. Печь, выходящая боками в фигурных изразцах в разные помещения, топилась из гостевой комнаты, где в подоконнике у Орловского был тайник. В нем хранились бланки документов, запасные револьверы и патроны, бомбы, фотоаппараты для пересъемки на мелкий формат карточек из личных дел советской международной агентуры в основную Картотеку резидента, спрятанную в другом месте Петрограда.
Туда же, ожидая пересылки с курьерами, резидент прятал самые последние донесения в штаб Деникина. В случае тревоги содержимое тайника можно было быстро выбросить в окно через стену в соседний двор. Думая о новой порции находящейся там папиросной бумаги со сведениями, которые он сейчас проанализировал, резидент с холодком на сердце опять вернулся к главным, наисвежайшим новостям. Их он получил на сегодняшней явочной встрече с Могелем.
Во-первых, Самуил Ефимович, заинтересовавший Ахановского мнимой партией антиквариата с яхты «Штандарт», на очередной попойке с ним узнал о подноготной начальника комиссаров и разведчиков ПетроЧеКи Целлера. Оказалось, что тот до своего возникновения в щегольской офицерской форме милиции Временного правительства был провинциальным антрепренером. В Арзамасе он прихватил театральную кассу вместе с жалованьем актеров и скрылся. То есть на более мелком и затрапезном уровне Целлер повторил аферу Ванберга-Могеля, обобравшего в Петрограде на миллионы своих заказчиков валюты.
Поэтому-то и удалось Самуилу Ефимовичу выведать у Ахановского о столь «родных» ему обстоятельствах. И если Могелю-Ванбергу грозило за преступление (и сегодня даже) судебное наказание, то и жертвы антрепренера Целлера должны же были мечтать расправиться с ним. Это был отличный материал для шантажа столь видного лица ПетроЧеКи, попавшего туда во многом из-за того, что был милиционером при «временных».
Второе сообщение Могеля явилось для Орловского удручающим. Самуил Ефимович, встречавшийся с Бартелсом в разных укромных местах, на днях после встречи с ним решил провериться по агентурной привычке — понаблюдать, уйдет ли Вальтер без «хвоста». После мимолетного свидания на Николаевском вокзале, где они, сев на одну лавочку, под прикрытием газетных листов обменялись конвертами, Могель устремился вслед немцу.
Бартелс вышел из вокзала и направился к Невскому, то бишь проспекту 25 октября. По нему немец, помахивая своей тростью с залежами донесений, устремился к Александро-Невской лавре.
Вальтер вошел в собор и остановился перед иконами в левом приделе, изображая молитвенное состояние. В храме не было службы, малолюдная церковь далеко просматривалась. Вскоре Мотель увидел, что зашедшая в церковь дама направилась в сторону Бартелса и, остановившись с ним рядом, поставила свечу перед иконой. Опытнейший Мотель сумел заметить, что женщина ухитрилась при этом сунуть немцу конверт таким же образом, как он только что на вокзале.
Это была Мура Бенкендорф… Мотель отлично описал ее манто, белые пуховые берет и шарф, лицо Прекрасной Дамы. Вот был сюрприз так сюрприз!
Орловский глядел в приоткрытую печку, помешивая в ней кочергой, продолжая осознавать происшедшее. Он нашел теперь объяснение странному вопросу Муры на их последнем свидании, не назвал ли Петерс ее «немецкой шпионкой».
«Как это совмещалось с ее бурным романом с главой «самого шпионского» заговора джентльменов Локкарта? — думал он. — Куда смотрел Брюс и талантливейший Сидней?.. Впрочем, а куда сейчас смотрю я? — осекал Орловский себя, но тут же отвлекался на бревно в глазу ближнего. — Ежели Мура давно работает на немецкую разведку, сколько усилий британцев пошло прахом. Да взять хотя бы и этот «заговор». Через графиню немцы контролировали его дополнительным образом, подсказывая своим «брестским» друзьям через очередного контрразведчика вроде Блюмкина».