У Муры от кисловатого «божоле» лицо превращалось в сладко-кошачье, одна ее рука лежала на спинке стула, а другой в розовом маникюре она начала медленно расстегивать пуговицы-жемчужинки на шелковой белой блузке.
Когда ажурно выглянул край нижнего белья — dessous, Орловский почти упустил нить разговора, но графиня, томя, прекратила движения пальцами и сказала:
— Бронислав, то и дело приходится видеть, что Советы перенимают императорский опыт и даже кадры. Многие из бывшего императорского Генштаба теперь служат у вас в высших штабах.
— Да, — уже раздраженно подтвердил Орловский, — такая картина и, например, на советском Южном фронте, который противостоит белым с Южной армией, с ее двадцатью тысячами бойцами под командой генерала Иванова. У нас на Южфрон-те остатком прежних выборных главнокомандующих являются лишь такие недоучки, как Сорокин, 11-я армия, и Ворошилов, 10-я армия. А командует фронтом бывший генерал императорской армии Сытин, однокашник Деникина по военному училищу, и почти все остальные высшие начальники там из генералов царской армии.
У резидента возникло впечатление, что Мура сама его будто прощупывает. Причем, говоря в пользу немцев и большевиков, она нарочито сближает их позиции.
«Это логично, — подумал он, делая вид, что смакует вино и поэтому не продолжает беседу, — ежели немецкая агентка собирается завербовать большевистского комиссара. Но некоторое ударение Муры и по белогвардейским «нотам», по спору между монархистами и февралистами, возможно, неспроста. Господи, кто же знал, что банальная интрижка перерастет в некую игру двойных агентов… — Он вдруг поймал мысль, подспудно сверлившую его с тех пор, как он узнал о графине от Могеля: — Да она и знала! Мурочка и связалась-то со мной лишь для этой вербовки. Теперь-то очевидно, что никак не влюблена в меня графинюшка. Та же участь была у бесподобного красавчика и джентльмена Брюса Локкарта. Только от него требовались английские секреты, а от меня… Много ли тайн международного класса у главного следователя по уголовным делам хотя бы и всего севера республики? Для чего я ей?»
Мура, словно впитывая его мысли, смотрела через стол распахнутыми глазами, в которых плясали отсветы свечного пламени. Водопадами темного муара струились гардины по высоким окнам, мягко поблескивала мебель красного дерева. Не горящая огромная люстра бронзового литья с хрустальными подвесками тучей парила над их головами. И от осознания своей роли в отношениях с этой дамой, от представшего столь жалким их свидания, даже от молочного сияния куполов ее бюста в приоткрывшемся dessous Орловскому стало не по себе.
Он встал из-за стола и почувствовал, как пьян.
«С утра во рту ничего не было, — пронеслось у Орловского в голове, — а сейчас, — он взглянул на три осушенных бутылки, — после изрядного возлияния и зашумело. Боже, как мне не везет! Ведь я почти влюбился в эту женщину. Почти та же история, что и с «гусаркой» Мари. Отчего Прекрасные Дамы используют меня иль пренебрегают?»
О благороднейшей своей невесте в Гельсингфорсе, по свежести и прелести превосходящей ту и другую амурную подругу его высокородия, он почему-то не вспомнил. А оттого, что был природным сыщиком и разведчиком, Орловскому, как на незримой дуэли, потребовалась сатисфакция от «бенкендорфихи». Даром, что ли, она его за нос водила?
— Дорогая, — проговорил он, подойдя к ней, опираясь одной рукой на стол, другую положил на плечо графини, — мне необходимо списывать в архив дело о попрыгунчиках, по которому ты проходишь свидетельницей. В прошлый раз ты не ответила на мой вопрос в этом отношении. Неужели придется уже мне привлекать представившего тебя Васю Блюд-цева, — наобум назвал Орловский веснушчатого парнишку из утро, доставившего ему в кабинет с места происшествия гражданку Бенкендорф.
Лицо Муры вдруг изменилось. Ему показалось, что оно даже совершенно непривычно для нее побледнело.
— Так ты уже знаешь, что никакого Блюдцева в вашем угрозыске не имеется! — воскликнула Мура. — Прости, я тебе все объясню… Мне так хотелось с тобой познакомиться, Бронислав. Вот я и придумала, что видела попрыгунчиков. А парнишка этот, представившийся тебе тогда Блюдцевым, беспризорник.
Хмель с резидента слетел, он отошел от стола, скрывая от света свечей выражение лица. Мгновенно перемалывал признание Муры, решившей, что он двусмысленно назвал этого Блюдцева: «О-о-о, милая! Так ты для сближения со мной даже на такой риск пошла. Это же надобно суметь привлечь талантливого беспризорника и отрепетировать с ним роль парня из угрозыска, который у меня на Фонтанке под носом. Как меня провела! Как я со своей памятью не вспомнил, что никогда эту рожу в веснушках у нас даже в коридорах не видел… Да потому что вплыла графинюшка в кабинет с неотразимостью Прекрасной Дамы. И с легкостью «магнетического» попрыгунчика Гроба сразила наповал, заставила даже меня читать про себя блоковские стихи… На оплату того же «Блюдцева», на содержание эдакой дамы приличные деньги надобны, которых Бартелс для ценного кадра, видимо, не жалеет. Безусловно, под стать этой бенкендорфихе сам Вальтер, решивший подстраховать наши с ним игры опекой «железной» Муры. Впрочем, ведь и я ему приставил Могеля».