Они опустились на полукруглый диванчик около накрытого стола, одновременно по-православному перекрестились перед едой. Обмундирование же их выглядело классическим для хозяев красного Петрограда. Орловский как высокопоставленный советский чиновник из карательных органов — в офицерских гимнастерке, галифе и сапогах. Знаменский — в комсоставской форме Рабоче-Крестьянского Красного Флота, состоявшей из черной двубортной тужурки с лацканами и отложным воротником и такого же цвета брюк навыпуск. На каждом рукаве генштабиста пламенела нашитая из алого сукна звезда над двумя полосами, все это — с золотой каймой; из выреза тужурки на белой сорочке красовалась черная «бабочка». Правда, «товарищи» и столовыми приборами пользовались чересчур изысканно.
— Андрей Петрович, — приветливо щуря светлые глаза, проговорил Орловский, — як делу без обиняков, потому что наши посредники, господа Буравлев и Мурашов, уже обменялись, так сказать, верительными грамотами… У меня совершенно прервалась связь с Гельсингфорсом, через какой удавалось проще всего переправлять информацию в штаб генерала Деникина. Обычно роль моих курьеров выполняли офицеры, которых я по фальшивым документам перебрасывал через финскую границу для их дальнейшего следования на белый Юг. Однако в связи с повальным красным террором и тем, что чекисты нешуточно занялись мной из-за провалов моих офицеров на границе, я вынужден бездействовать в направлении на Финляндию. Это делает почти бессмысленной работу моей агентуры, потому что курьерский путь отсюда к Деникину напрямую по совдепии долог и кровопролитен.
Знаменский сочувственно кивнул черноволосой головой.
— Насколько я знаю, неудачно у вас сложилось и по линии курьерской службы англичан?
— О да, в Москве я сам вышел на связь с их опытнейшим капитаном Моревым, который погиб на моих глазах, — резидент перекрестился. — После провала той последней московской явки и полного разгрома здешней резидентуры Бойса-Кроми, как и французской, я не могу рассчитывать и на союзников.
— Увы, Бронислав Иванович, — предпочел назвать его для конспирации этим именем Знаменский, — в таком же положении находится и ВНР. У нас погибло пятеро, пытавшихся пробиться на Гельсингфорс. И с той стороны вот уже три недели, как не может добраться никто. Последнего курьера из Финляндии убили в перестрелке сразу на советском берегу Сестры-реки.
Они продолжили молча ужинать, с недалекой эстрады в кабинет доносилось пение неувядаемой актрисочки Кары Лоты, когда-то объекта амурной страсти комиссара Целлера:
Я ведь отчего искал беседы на эти темы именно с вами, Андрей Петрович? — сказал Орловский, уставив на капитана свой пронзительный взгляд и как бы тая в углу губ усмешку, отчего недруги следователя называли его в императорские времена «белобрысым Мефистофелем». — Думаю, пробиться сейчас в Гельсингфорс можно только морским путем, а вы моряк. Кроме того, насколько мне известно и могу судить, вы являетесь главным представителем ОФ в Питере после его разгрома. Неужели даже у вас нет доверенных людей, способных пройти в Финляндию и обратно морем?
Красавец Знаменский рассмеялся, широко освещая улыбкой лицо.
— Ах, мон шер! А я-то сюда явился, чтобы узнать, нельзя ли воспользоваться вашими «коридорами»… — Потом он построжел и добавил: — Да, и за ОФ с красными надобно квитаться именно мне. В ВНР и «Особом Флоте» есть человек, который пойдет морским курьером. Это я, — небрежно заключил капитан, хотя решился лишь в этот миг, потому что не мог он посылать в такой рейд на почти верную смерть кого-то хотя бы с родного крейсера «Память Азова».
— Превосходно! Лично вам я смогу доверить донесение большой важности. Мои агенты добыли эти документы, проявив верх изобретательности, с ними надо немедленно ознакомить наших белых и антантовских коллег. Взгляните, пожалуйста, — Орловский протянул ему экземпляры на папиросной бумаге.
Первый гласил:
«Весьма секретно
Интернациональным отделам В.Ч.К. и ответственным работникам особых отделов
Для ликвидации бунтов и заговоров, организуемых заграничными агентами на территории Советской России, к немедленному исполнению предлагается:
1) Регистрация всего белогвардейского элемента (отдельно по краям) для увеличения числа заложников из состава их родных и родственников, оставшихся в Советской России. На особом учете держать тех, кто, занимая ответственные должности в Советской России, изменил рабоче-крестьянскому делу: Эта категория должна быть уничтожена при первой возможности.