Глава 5
Первая любовь - первая боль…
Проснулся я на рассвете ощущая дикую жажду, что терзала пересохшее горло. Поднявшись обхватил голову руками, пытаясь вспомнить прошедшую ночь. На широкой кровати со смятыми простынями я был не один: рядом спокойно спала Ольга… абсолютно нагая Ольга!
Через неплотно задёрнутые шторы пробивались первые лучи солнца, освещая комнату в которой царил бардак: на полу валялись смятые пачки из-под сигарет и початые бутылки спиртного. Прямо у изголовья, на невысокой тумбе, стояла полная пепельница окурков, источавшая отвратительный «аромат». Поморщившись я встал и огляделся в поисках своей одежды: джинсы небрежно валялись на прикроватном коврике, а на измятой рубашки чётко выделялись отпечатки чужих губ… яркие и алые, как капли крови.
«Чёрт! Я ведь изменил Илоне!» - осенила меня мысль, которая набатом застучала в висках.
Брезгливо надев одежду, держась за голову я вышел из спальни. В соседней комнате обнаружил спящего Сашку.
- Слышь, есть что от головной боли? – растолкал я друга.
- Посмотри в холодильнике, там должно быть пиво, - неопределённо махнул он рукой, даже не приоткрыв глаза.
- Да блядь, я не про опохмел спрашиваю! Башка по швам трещит, так, что сил нет терпеть!
- Аптечка в кухонном столе… в ящике, - ответил он, отворачиваясь от меня к спинке диван. - И принеси мне воды, во рту будто пустыня.
Открыв кран с холодной водой, я наклонил голову и напился прямо из него, не утруждая себя поисками чистой посуды. В столе, как и говорил Сашка, обнаружился пакет, который гордо именовался «аптечкой». Высыпав его содержимое на липкую стеклянную поверхность, я отыскал среди упаковок пару блистеров обезболивающего и закинув в рот таблетку достал сигарету из вскрытой кем-то пачки. Распахнув настежь окно закурил глубоко затянувшись. Голова тут же закружилась, а к горлу подкатила тошнота.
- Ну и на хрен ты это сделал Орлов? Оно того стоило? – задал сам себе риторический вопрос.
Я насквозь пропитался табачным дымом и сладкими духами Ольги, но это неважно. Самое главное, я изменил той, что искренне люблю… снова оказавшись на дне, связавшись с теми, кого старался избегать всё это время.
Меня накрыла волна раскаяния и отвращение к тому действу, что посмел совершить под парами алкоголя.
Выкинув в окно недокуренную сигарету закрылся в ванной комнате пытаясь хоть немного привести себя в порядок. Умывшись, набрал в рот смесь зубной пасты и воды тщательно прополоскав зубы. Помыл волосы шампунем и вытерев их практически досуха полотенцем уложил в привычную форму. Взглянув на часы обнаружил, что время близится к семи. Занятия в школе начинались ровно в восемь. Я уже не успею переодеться, забежав домой… и проводить Илону тоже не смогу.
Илона! При воспоминании о ней сердце сжалось от тоски и запоздалого стыда.
Скорее всего девчонка ждала меня весь вечер, пока я развлекался с другой. Уверен, что Синеглазка плакала перед сном, не понимая причин моего отсутствия.
Какой же я кретин! Сам своими руками пытаюсь разрушить то, что по частицам выстраивал…
Втиснувшись в переполненный автобус, я боролся с дурнотой, вновь накатившей на меня, отсчитывая секунды до нужной остановки. Лишь выйдя на улицу смог наконец-то сделать вдох полной грудью. Маленькая стрелка часов, установленных над остановкой, замерла на цифре восемь, а большая стремительно приближалась к двенадцати. Прямо сейчас в школе прозвенит звонок, а значит медлить нельзя. Рванув со всех ног в сторону учебного заведения преодолел знакомый путь за считанные минуты. И только взлетев на третий этаж позволил себе остановиться у кабинета математики и перевести дыхание. Извинившись за опоздание перед учителем занял своё место, виновато отводя взгляд от прожигающих душу синих глаз Илоны.
- Ты воняешь, Милош… - еле слышно прошептала она.
- Извини, перебрал вчера с пацанами, не успел переодеться.
- Это не перегар… от тебя пахнет женщиной… чужой женщиной! Этот резкий аромат духов… меня мутит от него… - в глазах любимой блеснули невольные слёзы.
- Романова, Орлов! Если вам есть что сказать, может вы займёте моё место? – жёстко спросил учитель, подойдя к нашей парте.
- Нет. Извините нас, – пролепетала Илона.
Окинув меня подозрительным взглядом, преподаватель поморщил нос и поспешил вернуться к объяснению новой темы.
Весь учебный день Илона убивала меня своим красноречивым молчанием. Она не плакала, не ругалась, а просто умолкла, всячески избегая соприкосновений со мной. И это было значительно тяжелее того, если бы она попросту устроила истерику.