Рот Гая зашевелился. — Все в порядке. Их послал сюда их центурион, — сказал он товарищу. Бросив на Пизона мрачный взгляд, он отошел в сторону и пробормотал — Быстрее!
Пизону не нужно было повторять дважды. Кивком головы он показал Метилию и остальным, что они должны следовать за ним.
Пизон бывал в зале с выложенным плиткой полом в дни выплаты жалованья за четыре месяца, когда погода была слишком суровой, чтобы оставлять солдат на улице, но чувство благоговения все же охватило его, когда он вошел. В массивном прямоугольном зале доминировал двойной ряд массивных колонн, расходившихся по обеим сторонам. Пространство между ними заполняли внушительные расписные статуи императорской семьи, а огромное изображение Тиберия, больше любого другого, занимало пол перед дверями. Святилище находилось через дверной проем посередине задней стены, а под ним находилась кладовая, в которой хранились деньги легионов.
Удивленный тем, что зашел так далеко, и нуждаясь в том, чтобы собраться с мыслями, Пизон остановился перед подобием Тиберия и склонил голову, как бы молясь.
— Что ты сказал? — спросил Метилий.
— Не обращай внимания, — ответил Пизон, не желая раскрывать простоты своего успеха.
Метилий оглядел статую. — Что бы это ни было, дважды это не сработает. Двое часовых у святилища выглядят так, словно караулят самого Арминия.
Пизон присоединился к нему, и его краткое удовольствие исчезло.
Стражники с суровыми лицами казались теми, кто может бросить вызов шести растрепанным солдатам. Он и его спутники не могли задерживаться на месте, не вызывая подозрений — они должны были действовать. Пизон почти слышал, как Фортуна начинает хихикать.
— Пизон! — Голос Дульция.
Желчь подступила к горлу Пизона, когда он заметил Туберона, входящего в зал позади них. За ним следовали три штабных офицера. Усилием воли Пизон продолжал притворяться, что молится императору.
Облегчение наполнило его, когда Туберон вошел в кабинет слева, но огромная проблема, стоявшая перед ними, осталась. Должны ли они рискнуть и попытаться войти в святилище или уйти из зала как побитые гончие? Второй жалкий вариант укрепил решимость Пизона. Он повернулся к своим товарищам. — Мы так близко. Мы не можем сейчас уйти!
Наступившая звенящая тишина привела Пизона в ярость. — Трусливые ублюдки! — прошипел он. — Вы со мной?
Наконец: неохотные кивки и бормотание «да».
— Следуйте за мной. — Глубоко вздохнув, Пизон обогнул статую Тиберия и направился прямо к часовым.
— Изложи свое дело. — Вызов был дан сразу.
— Рад встрече, брат, — самым дружелюбным тоном сказал Пизон. Он указал на своих товарищей. — Мы солдаты Пятого, как и вы. Многие из нас также были в Восемнадцатом, при Варе. Вы знаете нашего центуриона, Тулла. — Пизон приободрился от кивков часовых. — Мы хотели бы отдать дань уважения орлу.
Старший из двух часовых выпятил челюсть. — Это крайне необычно.
Пизон изобразил широкую — и, как он надеялся, обаятельную — улыбку.
— И все же мы здесь.
Часовой не выглядел удивленным. — Никто из вас не является офицером.
— Орел так же дорог нам, солдатам, как и любому офицеру. Или еще дороже, — добавил Пизон, надеясь найти солидарность с часовым.
Суровое выражение лица часового смягчилось. — Может быть, и так, но я никогда не слышал, чтобы обычные легионеры просто прогуливались в святилище. Ты, должно быть, видел, сколько вокруг высокопоставленных лиц, брат. Если меня и моего приятеля поймают на том, что мы тебя впустили, нам будет полная задница. Нас как следует трахнут. Мой совет: убирайся отсюда, пока никто не заметил, или с тобой случится то же самое.
Сердце Пизона упало. Он взглянул на Метилия, чьи плечи поднялись и опустились в знак поражения. Унылое выражение лица остальных говорило о том же. Одолеть часовых было бы безумием и привело бы к самому жестокому наказанию.
— Туберон вон там, — сказал часовой. — Если хочешь избежать встречи с ним, обойдите статую Тиберия слева.
Вкус разочарования был горьким во рту Пизона. «Как типично для Фортуны позволить ему зайти так далеко, — подумал он, — только чтобы упасть лицом вниз на последнем препятствии». — Мы пытались, — сказал он Метилию. — Это лучше, чем ничего.
— Я полагаю, что да. — Метилий вздохнул.
Они повернулись, чтобы уйти, но, к ужасу Пизона, Туберон шел в их направлении. Казалось, он не замечал их присутствия, но это скоро изменится. Узнал бы он их или нет, не имело значения: этот человек был таким приверженцем дисциплины, что они были бы наказаны только за то, что находились в зале.