Тан-тара-тара. Тан-тара-тара.
К десятому исполнению Тулл почувствовал, как дрожит земля. Его кавалерия была близко. «Как раз вовремя», — подумал он. — Вперед, — приказал он. — Потиций, займите позицию слева от меня. Расставь своих людей в одну шеренгу — мы хотим, чтобы враг думал, что нас тысячи. Продвигаемся шагом. Трубачи, продолжайте трубить.
Тан-тара-тара. Тан-тара-тара. Тан-тара-тара. Тан-тара-тара.
Они вышли на открытое пространство, чтобы создать полный хаос.
Крики — испуганные и гневные — наполняли воздух. Ни один воин не был готов встретиться с ними лицом к лицу. Все, что мог видеть Тулл, были мужчины и несколько женщин, бегущих на восток. Палатки и вещи были брошены, они спасались бегством. Те, у кого были лошади, вскарабкивались на спину и присоединялись к потоку. Даже овцы начали отходить от леса.
— ВПЕРЕД! — закричал Тулл. — ЗА РИМ!
— ЗА РИМ! — кричали его люди и люди Потиция.
Они прошли около пятидесяти шагов, когда кавалерия Тулла выскочила из-за деревьев. Выкрикивая собственные боевые кличи, они разделились, образовав небольшое крыло по обе стороны от его войск. Из племенного лагеря донеслись новые вопли отчаяния, и Тулл ухмыльнулся, предчувствуя победу. Его объединенная пехота и кавалерия представляли собой устрашающее предложение для неорганизованных сил, и, ожидая армии Германика в течение дня, германцы не могли представить, насколько они уязвимы.
В течение пятидесяти ударов сердца его игра окупилась. Все воины бежали на восток и юг. Все шансы на то, что они смогут сплотиться, исчезли, когда ворота форта открылись, извергнув сильный отряд легионеров и несколько турм кавалерии. Внимательный к происходящему — и, возможно, думая о прибытии легионов — командир гарнизона Ализо оказывал ему поддержку. Сердце Тулла запело, и среди его людей раздались громкие радостные возгласы.
Они заслужили право кричать, но он не питал иллюзий. Победа была не чем иным, как удачной уловкой — хитрой, правда, — но, тем не менее, уловкой. В обычных обстоятельствах германцы были грозными воинами и никого не боялись. Они вернутся с тысячами своих товарищей в любое время и в любом месте по своему выбору. Тогда легионеры умрут, это точно.
Если бы Германик не будет осторожен, Арминий воссоздаст свою ужасную засаду.
Глава X
Было хмурое весеннее утро. Накануне днем и ночью на лагерь обрушился сильный дождь. Тропы превратились в трясину, и разжечь костры было почти невозможно. Облака мало-помалу рассеивались, но капли воды все же падали с промокших деревьев, некоторые с безошибочной точностью попадали Арминию на затылок. Он плелся между палатками своих воинов, изо всех сил стараясь поднять их унылое настроение. Он тоже промок, устал после плохого ночного сна и был голодным.
Было трудно не впасть в дурное расположение духа, не в последнюю очередь из-за неотложных дел, занимавших его ум. Кампания этого года продолжалась недолго — войско Германика пересекло Ренус меньше месяца назад, и пока все шло по планам римлян. Узипеты, осаждавшие форт Ализо, никогда бы не выдержали натиска легионов Германика, но быть застигнутыми с членами в руках, как пьяница, мочащийся на овощи соседа, было глупо. Узипеты должны были знать, что враг поблизости, и своевременно отступить в окрестные леса, откуда можно было вести боевые действия против захватчиков. Вместо этого они бежали сломя голову, чтобы присоединиться к его воинам. Арминий, полагал, что небольшим утешением было то, что они понесли незначительные потери
Узипеты были не одиноки в своем несчастье. Ослушавшись приказа Арминия тайно соединиться с его армией, тем самым оставив римлян в неведении, племя ангривариев подняло восстание примерно за десять дней до этого. Мгновенная реакция Германика привела к тому, что на территорию ангривариев были отправлены сильные и быстрые отряды кавалерии и стрелков. Новостей с тех пор было мало. Даже если битва шла против римлян, что было менее вероятно, чем хотелось бы Арминию, племя на какое-то время увязло бы в ней и, следовательно, не могло бы увеличить его численность.
— Эй, Осберт! — Арминий остановился у палатки одного из своих лучших воинов. Крепко сложенный, с массивной грудью, любивший драки и выпивку, Осберт, похоже, слишком много предавался последнему. Его глаза были налиты кровью, а крупинки пищи, возможно, даже рвоты, украшали его густую бороду.
— Вчера была бурная ночь? — спросил Арминий.
— Да, — прохрипел Осберт, горестно потирая голову. — В небе был свет, когда мы закончили.