— Это только начало, — сказал Арминий приятным тоном, все еще крепко сжимая свою стонущую жертву. — Теперь скажи мне. Принимал ли кто-нибудь из вас участие в набеге, в ходе которого моя жена Туснельда была взята в плен, а ее отец-личинка, Сегест, освобожден?
Пара уставилась на него, и Арминий позволил кончику своего кинжала остановиться чуть ниже второго глаза своей жертвы. — Ну? — спросил он.
— Арминий! — воскликнул Галл, прерывая его.
Он повернул головой. Галл был прижат к земле, воины держали каждую из его конечностей. Пятый стягивал нижнее белье Галла, нож лежал рядом с явным указанием на цель воина. Арминий усмехнулся. — Что?
— Ты сказал, что даруешь мне быструю смерть! — В голосе Галла слышался неприкрытый ужас.
— Я солгал, — прорычал Арминий, отворачиваясь.
— Неееет! — завопил Галл, его протест превратился в пронзительный крик, когда воин с ножом приступил к работе.
Арминий не чувствовал сочувствия. Галл заслужил мучительную смерть, как и каждый римлянин, перешедший Ренус с огнем и мечом. Германик и его легионы, столь жестоко обращавшиеся с племенами, должны были усвоить этот урок на собственном горьком опыте. До этого у Арминия была возможность отомстить кому-то из тех, кто похитил его жену. Это был сценарий, который он никогда не представлял себе возможным. Он бы смаковал это. Продлил это. Наслаждайся этим.
Глава XI
Низкие облака закрывали пейзаж; как обычно, периодически моросил дождь. Стаи крошечных мух висели во влажном воздухе, кусая любые открытые участки плоти. Пизон и его товарищи шли позади Первой когорты Пятого. У Пизона болели ноги, особенно левая. На пятке образовался новый волдырь, может быть, два — он был в этом уверен. «Еще один вдобавок ко многим, которые уже были», — подумал Пизон с мрачной покорностью судьбе. Ему не хотелось покидать безопасность рядов, чтобы осмотреть рану. Лучше перетерпеть боль и позаботится об этом позже, в лагере.
Он не знал, что его больше всего беспокоит: волдыри, новые и старые; его ноющие спина и плечи; или многочисленные участки кожи, где его новые пластинчатые доспехи имели тенденцию натирать. Многочисленные укусы насекомых и влажная одежда были незначительными жалобами по сравнению с ними. Товарищи Пизона были более или менее в одной лодке, что было некоторым утешением. Это означало, что молчание было лучшей политикой. Любого, кто ворчал, перекрикивали и делали предметом шуток его товарищей, пока что-то другое не занимало их воображение, а это, как он знал, может занять время.
Сегодня Пятый находился в центре многокилометровой колонны, в более безопасном месте, чем авангард, за что он был благодарен. Какое бы подразделение ни возглавляло армию, оно подвергалось частым язвительным атакам врага. Даже если человек не был ранен или убит в коротких, но жестоких стычках, это выматывало его. «Если бы только проклятый враг сражался», — в сотый раз подумал Пизон. Но Арминий был слишком проницателен для этого, слишком хитер. Тулл сказал, что битва не начнется, пока он не будет готов, пока его воины не подорвут боевой дух легионеров.
Суеверие помешало Пизону произнести это вслух, но их положение имело неприятное сходство с засадой на легионы Вара и нападениями на армию Цецины годом ранее. Последние атаки потерпели неудачу, но первые привели к одному из худших поражений, понесенных Римом за многие поколения. Метилий любил поворчать, что со времени провальных кампаний сначала Красса, а затем Марка Антония в Парфии, не было потеряно так много легионов. Пизон был азартным человеком и нынешние шансы были не тем, на что бы он поставил деньги, не говоря уже о своей жизни. Не то чтобы у него или его друзей был большой выбор в этом вопросе, размышлял Пизон.
Германик принял решение, и его армия должна следовать за ним. Легионы шли на север или, возможно, немного на северо-восток, их целью был какой-то давно забытый памятник, о котором Пизон никогда не слышал. — Куда, во имя Аида, мы снова идем? — спросил он.
Тулл услышал, как он часто делал. Материализовавшись у правого плеча Пизона с ошеломляющей скоростью, он не отставал от него. — Тропей Друза. Мемориал, воздвигнутый после его великолепной победы над маркоманами. Он был создан двадцать пять лет назад. Держу пари, ты тогда еще ползал по грязи. — Он бросил на Пизона пронзительный взгляд.