— Пусть стреляют в свое удовольствие, — заявил коренастый юноша.
Он взглянул на Арминия. — Это лучшее, что могут сделать римляне?
Арминий посмотрел сквозь брешь в щитах. Позади пращников он мог видеть легионеров, тянущих вперед большие деревянные рамы. — Эти залпы были только началом, — прохрипел он.
— Началом? — спросил юноша.
— Следующим будет обстрел тяжелой артиллерией.
Ухмылка юноши исчезла, и наступило недовольное молчание. Издалека Арминий услышал знакомый звук вращающихся торсионов.
Он никогда не представлял себе, что окажется под прицелом смертоносных машин легионов. Если ему не изменяет память, в каждом легионе было пятьдесят пять баллист. Кислота попала ему в горло. — Готовьтесь! — воскликнул он.
Глава XXVI
Тулл был несчастлив с первого момента, как двинулся со своими людьми на болотистую и окаймленную лесом равнину. Это было слишком похоже на то место, где Арминий устроил засаду легионам Вара, и было ясно, какую тактику применит лидер херусков. Это другой день, сказал себе Тулл. Отдельный бой. Германик превосходит Вара как полководец и лидер, и его огромная армия превосходит численностью вражеские силы, которые уже потеряли тысячи человек. Это осознание успокаивало нервы Тулла, но он оставался на взводе.
Прошло больше часа, а армия Германика все еще пеклась на палящем солнце. На вражеские позиции было предпринято две атаки. Сражение пошло не по пути римлян; по правде говоря, большинству вспомогательных войск и легионеров пришлось хуже всего. Попытка добраться до врага, стоящего на валу, который построили люди Арминия — выше человеческого роста — была безумно трудной, и все же дух оставался бодрым. Германик позаботился о том, чтобы все узнали о четырех когортах, которые проложили путь через болотистую землю слева от земляных валов. Это слабое место будет использовано в следующей атаке, после того как пращники и артиллерия ослабят противника. Германик также приказал своим преторианским когортам и четырем легионам вступить в бой. Тулла снова охватило безумное волнение.
— Сегодня наш день. Наш! Я чувствую это нутром, — сказал он своим солдатам.
— Как мы собираемся взобраться на вражеский вал, господин? — спросил Кальв.
«Этот вопрос был в умах большинства», — подумал Тулл. Он взглянул на Пизона. — Помнишь тот ствол дерева в лесу?
— Да, господин. — Пизон никогда этого не забудет. Это было на третий день, когда резня была почти завершена. Забрызганные грязью и кровью, измученные и близкие к тому, чтобы сдаться, он и его товарищи следовали за Туллом, потому что… ну, потому что он был Туллом и не давал им покоя. Казалось, что конец близок, когда перед ними рухнул массивный бук, перегородивший дорогу. Отовсюду доносились воодушевляющие песнопения барритуса, когда сотни воинов готовились уничтожить их, а затем откуда ни возьмись пришли безумные приказы Тулла. Каким-то образом это сработало, переправив их на другую сторону.
— Скажи Кальву. Расскажи им все, — приказал Тулл со свирепой ухмылкой.
— Мы создадим что-то вроде черепахи у вала, — сказал Пизон, гордый тем, что его выбрали. — Это рост человека, так что двух рядов должно быть достаточно, первый пригнувшись, второй на коленах. Остальные подбегут к врагу по щитами. Все просто.
Его товарищам понравилось, как это звучит. — Умно, — сказал Кальв.
— Старый добрый Тулл, — заявил другой. — Я буду частью черепахи, — сказал остряк из глубины рядов. Мужчины ухмыльнулись; другие смеялись.
— Я отправил приказ каждой когорте и другим легионам, — крикнул Тулл. — Мы все будем сделаем то же самое. Гребаные дикари не узнают, что их поразило!
Пизон и его товарищи ликовали, и когда вскоре после этого прозвучал сигнал к наступлению, они с новым рвением двинулись к вражеским позициям.
— Преторианцы рядом с нами, братья, — пробормотал Тулл, шагая вдоль своей центурии. — Посмотрите на высокомерных придурков!
Уничижительные комментарии его людей наполнили воздух. — Они все в сияющих доспехах и начищенных шлемах, сомневаюсь, что среди них есть ветераны. Вы когда-нибудь использовали эти мечи в бою? Переплатили, высокомерные сыны шлюх!
Зная, что Тулл — примипил, сердитые преторианцы не осмеливались отвечать на насмешки, пока он не отошел за пределы слышимости.
Перебранка с преторианцами занимала его легионеров большую часть пути до вражеского вала. После этого воцарилась мрачная тишина, поскольку на земле лежали мертвые и умирающие римляне. Это была знакомая сцена, но опустошающая своей дикостью. Мольбы о помощи, просьбы о воде, и другие жалобные вопли заполнили уши Тулла. Потревоженные прибытием его людей, тучи мух поднялись из зияющих ран, вытаращенных глазных яблок и блестящих петель кишок. Безошибочные в своей способности распознавать падаль, десятки канюков кружили над головой.