— Да, — ответил Тудрус громким, уверенным голосом.
— Твое имя?
— Тудрус из племени долгубниев.
— И ты пришел к богу по собственной воле?
— Да, если Донар примет меня.
Холодная улыбка исказила морщинистое лицо жреца — Это зависит от способа твоей смерти, Тудрус из долгубниев. Если хоть один звук сорвется с твоих губ, до того, как жизнь покинет тебя, Донар будет не доволен. Твоей душе будет отказано во входе в зал воинов, обрекая тебя вечно скитаться по подземному миру.
Плечи Тудруса слегка напряглись. — Я понимаю.
Арминия не волновало, будет ли душа Тудруса проклята навеки — важно было завоевать благосклонность Донара. «Наберись мужества, Тудрус», — подумал он. «Оставайся сильным, или твоя жертва не послужит мне».
Жрец дернул головой, и послушник повел Тудруса к ветви большого бука, свисавшей внутрь и на поляну, шагах в двадцати от Арминия. С ветви уже свисала веревка, один конец которой был затянут в петлю. Достигнув ее, Тудрус повернулся лицом к Арминию и слегка наклонил подбородок, говоря: «Я делаю это для тебя».
Подтверждением Арминия был серьезный кивок. Совесть опять зашевелилась, но он ее подавил. «Донар, прими смерть этого человека», — молился он. «Даруй мне взамен победу над Германиком».
Тудрус склонил голову и позволил послушнику накинуть веревку ему на шею и затянуть ее. Товарищи послушника, которые последовали за ним, взяли ее за свободный конец и туго натянули. Тудрус напрягся.
— Ты готов встретить бога, Тудрус? — от алтаря донесся голос жреца.
— Да, — последовал твердый ответ.
Жрец отдал приказ, и помощники дернулись как один. Тело Тудруса оторвалось от покрытой листвой земли на ладонь. Его лицо исказилось от боли, а тело дернулось из стороны в сторону, но он не издал ни звука. Следующий рывок служителей, еще более сильный, привел к тому, что его ноги поднялись на высоту десятилетнего мальчика. Лицо побагровело, вены вздулись на лбу, Тудрус метался взад-вперед в агонии, но ни один стон не сорвался с его набухших губ. Его налитые кровью глаза, торчащие из глазниц, не сводили глаз с Арминия, по крайней мере, так казалось вождю херусков.
Встревоженный, но возбужденный, Арминий выдержал измученный взгляд Тудруса. Делая вид, что проявляет уважение, он сделал это из — за своего горячего желания, чтобы конец Тудруса был безмолвным и приемлемым для бога.
Большинство людей, повешенных таким образом, умирали быстро, но воин долгубниев был сделан из более прочного материала. Арминий насчитал семь раз по пятьдесят, а Тудрус все еще корчился на веревке. Арминий почувствовал тошноту. Агония Тудруса была так велика, что в конце концов ему пришлось бы издать какой-нибудь звук.
Но он этого не сделал.
Когда счет Арминия приблизился к пятистам, Тудрус наконец перестал дергаться. Его мускулистые ноги обмякли. Моча начала капать из его сморщенного члена; запах дерьма наполнил воздух. По его пятнистым, искаженным чертам невозможно было сказать, обрел ли он покой, которого он так жаждал.
Взгляд Арминия метнулся к старому жрецу. «Ну?» — хотел крикнуть он, но редкое суеверие помешало ему.
При поддержке послушника жрец прошаркал и встал рядом с мягко покачивающимся трупом Тудруса. Он ткнул его в бедро, и, как и все наблюдающие, Арминий напрягся.
— Воин умер достойно, — прохрипел священник. — Донар доволен!
Облегчение нахлынуло на Арминия. Победа будет за ним.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Лето, 16 г. н. э. Глубоко в Германии
Глава XIV
День клонился к вечеру, и солнце палило на землю Германии с ясного неба. Высокая температура, поначалу приятная после прохладной весны, была на грани того, чтобы стать проблемой. Стаи крошечных кусачих мух вились вокруг головы Пизона и группы его товарищей, когда они стояли по икры в глубине Висургис, наслаждаясь лаской быстрой реки. Следуя приказу Тулла, они наполняли бурдюки водой. После похоронных игр прошло шесть дней, и армия Германика находилась более чем в ста милях от тропея Друза. Ранее в тот же день он пересек Висургис и остановился на ровной местности в полумиле от западного берега. Четыре больших лагеря, которые все еще достраивались, должны были обеспечить достаточно места для восьми легионов и вспомогательных когорт; Германик оказал честь Пятому и Двадцать Первому, разместив их в один лагерь с собой и своими преторианцами.
Когорта Пизона и четыре других вырыли оборонительные сооружения накануне, поэтому им было легче следить за тем, как другая половина легиона потела над сооружением глубокого рва и прочного земляного вала. Это было отличное развитие событий, потому что Пизон и его товарищи оказались здесь, на берегу реки, утоляя жажду и охлаждаясь. Хотя разведчики доложили, что Арминий и его войска находятся поблизости, они разместились на противоположной стороне Висургис. Атаковать по воде в такой поздний час было рискованно — половина вспомогательной когорты лучников стояла с Пизоном и его товарищами, а остальная армия Германика находилась совсем недалеко от них в тылу.