— Вы в порядке, господин? — спросил Пизон.
— Да, — ответил Тулл, но с меньшей уверенностью, чем раньше. Он не желал признавать свою слабость, но нельзя было отрицать, что он станет обузой в предстоящей битве. Он не заботился о себе, но не был уверен, что сможет нести ответственность — по небрежности — за смерть одного из своих людей. — Опцион! Подойди сюда, — крикнул он.
Фенестела подошел, со своим обычным хмурым видом. — Я здесь, командир.
— Ближе, — приказал Тулл. Ему никогда не приходилось передавать командование Фенестеле во время битвы, его гордость была уязвлена. Он был примипилом, во имя Юпитера. Тулл понизил голос. — Я не могу продолжать.
Кислое выражение лица Фенестелы мгновенно исчезло. — Твоя нога?
— Все еще идет кровь, и я едва могу ходить. Я умру быстрее, чем Кальв, когда начнется бой. Это, или кто-нибудь умрет из-за меня.
— Это не твоя вина, — сказала Фенестела.
— Чертова рана в ногу!
— Ты еще можешь потерять ногу, — парировала Фенестела. — Лучше отступить сейчас, пока не нанес больший урон.
«Фенестела прав», — подумал Тулл. — Возьмите на себя управление центурией. Центурион Второй центурии возьмет на себя командование когортой. Сообщи ему.
— А ты?
— Я похромаю назад. Где-то вдали от боевых действий будет хирург.
— Ты возьмешь полдюжины солдат в качестве сопровождения.
Яростный блеск в глазах Фенестелы заставил протест Тулла замереть у него в горле. — Хорошо. — Несчастный, он смотрел, как Фенестела подзывает Пизона и что-то бормочет ему на ухо. Пизон бросил на него взгляд, и Тулл сердито посмотрел в ответ.
— Сообщение для примипила! — крикнул голос.
Тулл заметил преторианца в пятидесяти шагах от себя, скачущего вдоль позиции Пятого в поисках. — Сюда! — закричал Тулл.
Преторианцу было около двадцати пяти лет, у него было худощавое лицо с глубоко посаженными задумчивыми глазами. Пятна крови заметные на державшей руке меч, свидетельствовали о том, что он был в самом сердце битвы. Он отсалютовал Туллу. — Приказ от Германика, господин.
— Говори. — «Интересно, как Германик отнесется к тому, что мне придется покинуть поле боя», — подумал Тулл, чувствуя, как его хлещет стыд.
— Свежие легионы наступают с третьей линии, господин. Пятому и Двадцать Первому приказано отступить. По словам наместника, бои будут продолжаться до заката, а лагеря нужно строить. Пятый и Двадцать Первый должны начать.
Тулл запрокинул голову и рассмеялся. — Опцион! Пизону никуда не нужно идти.
Фенестела интуитивно понял причину и усмехнулся. — Очень хорошо, командир.
Посланник смотрел в замешательстве. — Что мне сообщить, господин?
— Скажи наместнику, что Пятый примет честь помочь построить лагеря.
Когда гонец вернулся туда, откуда пришел, Тулл взглянул на небо. «Спасибо, Фортуна», — подумал он. «Мне это было нужно».
Глава XXVIII
Арминий находился глубоко среди буков и елей, примерно на середине боевой линии его воинов, он не терял надежду. Быть уверенным было невозможно. Все были в смятении, и так продолжалось со времени разрушительных обстрелов римской артиллерии. Не так уж много людей погибло от болтов и камней или адских свистящих снарядов из пращей, но страх и беспорядок, которые они посеяли, были широко распространены. Арминий решил, что трудно винить его воинов в их опасениях. На дух какого человека не подействовали бы камни, сокрушающие черепа, летящие издалека?
Они достаточно хорошо сплотились, как только артиллерия прекратила обстрел, и предзнаменования для удержания вала выглядели хорошо. Тысячи готовых к бою воинов стоят на земляном валу на человеческий рост выше римлян. В болотистую местность отправлено еще сотни в качестве подкреплений, в том числе около пятидесяти берсерков. На что Арминий не рассчитывал, так это на новую силу легионеров. Воодушевленные тем, что их враги спрятались под артиллерийским обстрелом, и воодушевленные присутствием Германика, они атаковали с кровавой целью. Сторонний наблюдатель и предположить не мог, что они потеряли сотни человек в своих двух предыдущих неудачных атаках.
«Было бы разумнее остаться там, — размышлял Арминий, — и позволить проклятой ноге кровоточить. Если бы я остался, мы могли бы удержать их». Какое-то время его воины занимались именно этим, отбивая атаки легионеров, отчаянно пытавшихся взобраться наверх. Начав думать, что все будет хорошо, Арминий совершил первую ошибку. Обеспокоенный тем, что его люди в лесу не атакуют римлян с фланга, как им было сказано, и не получив ответа, несмотря на то, что отправил двух гонцов, он взял на себя смелость пойти и исправить ситуацию.