Майор особо подчеркнул слова «будете нужны», и Галим понял, что за ними скрывается нечто серьезное.
Сидоров с Осадчим вышли.
В медсанбат Урманов ехал верхом. Его сопровождал Гречуха.
По обеим сторонам сплошной стеной тянулся сосновый лес. Далеко на переднем крае то и дело потрескивали пулеметы, и где-то справа ухали орудия.
— Скоро финнам будет жарко, — сказал красноармеец, поглаживая гриву своего чубарого коня.
— Почему?
— Вчера во втором эшелоне я видел много «катюш», а орудиям, танкам, амфибиям и счету нет.
— Ты кому-нибудь рассказывал об этом? — строго спросил Урманов.
— Об этом, товарищ лейтенант, сейчас все бойцы говорят. У всех в помыслах только наступление. На переднем крае пехотинцы роют полные галереи, даже орудия выкатили, чтобы бить прямой наводкой.
Урманов строго предупредил его, чтоб он молчал о том, что видел, и погнал лошадь. Справа блеснуло продолговатое озеро, слева показалась голая высота с обуглившимися деревьями.
— Подъезжаем, — сказал Гречуха.
И действительно, между большими землянками замелькали белые халаты санитаров. Вон из окна выглянула забинтованная голова молодого бойца. Из другой землянки доносится песня: наверно, патефон. Сильно запахло лекарствами.
Только Галим спешился, к нему подбежал санитар:
— Вы лейтенант Урманов?
— Я.
— Прошу за мной.
Передав уздечку Гречухе, Урманов пошел за санитаром. «Мунира прислала», — взволнованно подумал Галим. Вот где они встретятся.
Но Урманова встретила не Мунира, а черноволосый врач с короткими усами.
— Мне насчет вас звонил майор Сидоров, — сказал он. — Будьте добры, разденьтесь. Лиза, помогите больному.
Из другой комнаты вышла совсем молоденькая девушка и стала помогать Галиму снимать гимнастерку.
— А это кто? — спросил Г алии у девушки, когда врач ушел в другую комнату.
— Главный хирург Александр Юрьевич Железняк.
Галим хотел было расспросить, как ему найти Муниру, но в это время раздался голос Александра Юрьевича:
— Прошу сюда.
Операционная была ничуть не хуже, чем в стационарных госпиталях. Осмотрев рану Галима, хирург покачал головой.
— Когда вас ранило?
— Вчера.
— Очень плохо поступили, что не показались сразу.
Требуется немедленная операция. Иначе можете лишиться руки.
Урманов побледнел.
— Это из-за царапины?
— Да, из-за такой пустяковой раны. Вот взгляните: рука начала синеть, а это признак инфекции.
— Долго придется лежать?
— Выздоровеете недели через две.
— Целых две недели! Нет, я и недели не могу здесь оставаться.
— Успокойтесь, лейтенант, не нервничайте. Этим вы можете только навредить себе.
— Режьте, если надо, — сказал Галим с глухим раздражением.
…Из операционной Галим вышел покачиваясь. Через санитара он приказал Гречухе возвращаться в подразделение. Он лежал на кровати с закрытыми глазами, мрачный и злой.
На улице поднялся ветер. Шумели сосны. По небу, наверно, проносились косматые тучи: солнце то скрывалось, то сияло во всю силу. И от этого в землянке то темнело, то светлело…
Урманов забылся.
…Крутая скала, окутанная туманом. Галим с Сидоровым, Верещагиным и кем-то еще на головокружительной высоте. Галим смотрит вниз — земли не видно. Потом они, как птицы, летят по склону горы, а вокруг во мгле ночи свистят пули. Ударяясь о камни, они взбивают облачка пыли.
…По высокой, до колен, траве они проходят к командующему. Прославленный генерал вручает им ордена Красного Знамени и жмет руки.
— Старшина Верещагин!
— Старшина Урманов!
— Спасибо, орлы.
Галим дышал часто, жарко, хотелось пить. Он чувствовал, что падает… падает… куда-то в темноту, в пропасть, и вдруг все пропало.
7
Второй день отряд Верещагина ходил по тылам финнов. Неприятель, кажется, заметил его присутствие. В первый раз отряд сумел ускользнуть и замести свои следы. Во второй раз пришлось принять короткий бой, но и тут удалось вырваться легко, и опять разведчики Верещагина зелеными тенями пропали в лесной чаще.