В это время послышался тройной свист, означавший, что враги появились и справа.
— Короткими очередями! — командовал Верещагин.
Финны ползли цепями по всему фронту.
Разведчики отбили еще две атаки.
Над высотой показался фашистский самолет, через несколько минут на ней стали рваться снаряды. Очевидно, огонь артиллерии финны корректировали с самолета.
Высоту окутало черным густым дымом. Вздымались столбы земли, с треском и гулом взлетали и падали сосны. Когда артиллерия смолкла, на высоте сначала не заметно было никакого движения. Но вот немного спу стя в одном месте зашевелилась земля. Поднялась большая спина Верещагина. Он встал и, выплюнув изо рта набившийся песок, хрипло крикнул:
— Есть живые?
Рядом с ним начал подниматься еще один холмик. Это был Ильяс Акбулатов. Верещагин помог ему выкарабкаться из-под земли и камней.
Остальные не поднялись. На этот раз атакующих финнов встретили только два автомата. Потом смолкли и они…
8
В день операции Галима Мунира уезжала на всеармейское совещание медработников. А когда она под вечер вернулась к себе, Лиза невзначай рассказала ей, что Александр Юрьевич сделал операцию молодому лейтенанту и что главврач высказал сомнение: как бы не пришлось ампутировать руку. Лизе было невдомек, что она сообщила Мунире очень тяжелую для нее весть.
— Как фамилия раненого? — спросила Мунира, ничего не подозревая.
— Не запомнила… Чудная фамилия… Хотите, я сейчас узнаю…
Лиза и разговаривала по-детски торопливо, и в походке ее было что-то детское — она словно летала, широко помахивая руками и с утра до вечера мурлыча свой любимый «Синий платочек». Что-то в этой юной девушке напоминало Лялю, — может, поэтому она пришлась Мунире по душе с первого же дня.
— Урманов, Мария Мансуровна, — беззаботно на бегу сообщила Лиза.
— Урманов?..
Мунира пошатнулась, закрыв одной рукой глаза, а другой ища опоры.
— Ой, что это вы, Мария Мансуровна? — обняла ее Лиза.
— Где он лежит? Проводи меня к нему, Лиза.
В длинной землянке, скупо освещенной маленькими окнами, Лиза показала на ближнюю койку.
— Вот, — и остановилась, приложив палец к губам.
Мунира, всматриваясь в лицо Галима, словно в забытьи шептала:
— Галим… Галим…
Но Урманов крепко спал.
Обойдя больных, она снова поспешила к Галиму. Он все еще спал, тихонько постанывая во сне. Мунира присела у койки, всматриваясь в его осунувшееся лицо. Здесь, здесь ее любимый…
Она нежно коснулась рукой волос Галима. Он наконец открыл глаза.
— Разве можно так долго спать, Галим! — сказала Мунира с шутливым упреком. — Как ты себя чувствуешь?
Галим смотрел, словно не узнавая ее. Все в этом родном облике напоминало ту самую Муниру, с которой он любовался рассветом над Кабаном. Однако острый взгляд Галима с болью заметил морщинки у глаз и висков, заметил и шрам на подбородке. Сердце его забилось сильнее, и по телу пробежала горячая волна. Он поднялся и, потянувшись к ней здоровой рукой, воскликнул:
— Мунира!
Мунира, взяв его за плечи, мягко уложила на подушку.
— Галим, не волнуйся, нельзя…
Но он уже крепко держал ее за руку.
— Как я боялся, что не встречу тебя…
Мунира поправила волосы, упавшие ему на лоб.
— Мне тоже иногда так казалось. Но я все-таки надеялась, что мы встретимся.
— Ты очень изменилась, Мунира.
— Да, волосы… Их сняли в госпитале. Я два дня плакала, когда пришла в себя. Но они скоро вырастут.
— Нет, не о волосах…
— О шраме? — краснея, спросила Мунира.
Галим покачал головой.
Тогда Мунира наклонилась ближе и прошептала так, чтобы услышал только он:
— Для тебя я нисколько не изменилась.
Галим поднес ее руку к губам и так же тихо шепнул:
— Дорогая моя…
В двух этих словах заключалось все: и тоска, жившая в нем все четыре года, и любовь, и радость встречи.
— Я верила в наше счастье, — сказала Мунира, гладя его горячий лоб.
Галим не отрываясь наблюдал за Мунирой, когда она обходила больных. Ему было приятно видеть, как она ласково относится к раненым бойцам, как внимательно выслушивает их жалобы. Он находил нескончаемую прелесть в ее улыбке, в каждом движении.
Мунира опять сидела у койки Галима, а он, не отрывая от нее горящих лихорадочным огнем глаз, говорил что-то нежное, когда в палату вбежала, нет, влетела, как мотылек, Лиза.