Как и в том, что нужно делать. Он не должен колебаться. Прошло достаточно времени, он привык уже к присутствию этого лгуна и убийцы, но его тревожило, что о преступлениях полукровки все чаще приходилось себе напоминать.
– Как раньше, говоришь, – задумчиво протянул он. – Ну что ж, сынок, идем. Похоже, у нас сегодня много дел.
Ороро недоверчиво посмотрел на него и ослепительно улыбнулся. Ингрэм, не выдержав, отвел глаза. Он ни за что не признался бы себе, как сильно его тронули слова Ороро, все, что он делал, как сложно было соотнести его с тем лгуном и убийцей, тогда как вот же он, рядом совсем – его названый сын, которого он оберегал и всему обучал. Воспоминания о прежних деньках вспыхивали неудержимой приятной ностальгией, омраченной горечью сожаления об упущенном, об оплошностях, о своей вине.
На прогулку отправились сразу после завтрака. Ингрэм шел медленно, рядом суетился Ороро. Он всю дорогу то и дело трогал Ингрэма за плечо, чтобы тот на что-то обязательно посмотрел, беспрестанно улыбался и с таким восторгом смотрел по сторонам, словно сам был здесь впервые.
– Смотри! – восторженно говорил он, с трудом усмирив свой пыл и шагая уже почти так же неспешно, как Ингрэм. – Площадь трех дриад! А вот на этом помосте месяц назад казнили двух бешеных ниргенов. Откуда только взялись? Говорят, успели покусать нескольких людей, хорошо, что та болезнь других народам не передается. Их Синие Стражи изловили, гонялись по всему городу.
Синие Стражи? Ингрэм нахмурился.
– Не волнуйся, – поспешил добавить Ороро. – Я с пользой провел эти годы в Нижнем мире. Мое оборотное кольцо усилили, и теперь меня сложно разоблачить, а магическая сила так выросла, что я могу спокойно находиться в человеческом облике долгое время. О! Мы добрались!
Ороро радостно указал на большой красиво расписанный красками деревянный дом и стремительно потащил Ингрэма за собой. Оплатил за посещение бани у привратника и долго торчал в магазине у входа, набирая в сумку целую гору каких-то масел, разноцветных твердых кусочков для пены в деревянной шкатулке, каких-то душистых флаконов… Наконец, взял несколько огромных пушистых полотенец – до того роскошных, что на них и посмотреть было больно, – и они устроились в бане, где услужливые человеческие девушки помогли им – лоснящемуся от самодовольства Ороро и горящему от стыда Ингрэму – с умыванием.
Водные процедуры смыли грязь с тела, но дурные предчувствия и мысли остались при Ингрэме, хоть и несколько притихли. Посвежевший и обновленный, он тут же тепленьким попал под бархатные ручки цирюльника в одном из соседних помещений. Ороро постоянно крутился где-то рядом. Он затребовал себе гору еды и каких-то напитков. Он умело и ловко обращался со столовыми приборами, сидел чинно-ровно, самым благовоспитанным образом. Вокруг него суетились девушки, подносили то одно, то другое, а он не скупился одаривать их улыбками и медяками.
Откуда у него столько денег? Откуда в нем такая легкость в манерах и поведении? Чем таким он занимался во время своих отлучек, что с такой простотой окунулся в мир этого города? И, судя по всему, уже давно – владелец бани, вышедший проводить их, кланялся ему и сердечно приветствовал; в магазине, где продавали богатые одежды, продавцы кинулись к нему чуть ли не наперегонки. Ороро принимал все это как само собой разумеющееся. Представлял им Ингрэма, своего отца, сутулого, неловкого, седовласого. Ингрэм был слишком молод, чтобы иметь такого взрослого сына, каким выглядел Ороро, но годы в рудниках наложили свои отпечатки, о чем сообщало ему зеркало при каждом взгляде. Потому никто ничему не удивлялся, и к Ингрэму относились с почтением, подобающим для отца такого благородного молодого человека, как богатый и красивый господин Нихоро.
Ингрэм выторговал себе в споре со своим богатым и красивым сыном самый простой костюм, который смог здесь найти, и облачился в него. Костюм был великоват и висел на нем. Точнее, с костюмом все было в порядке – руки и ноги были на месте. Это он был слишком худым, костлявым и сутулым. С него сняли мерки и обещали к следующему же дню изготовить костюм впору.
– Я впервые в жизни надел такие богатые вещи, – сказал Ингрэм надувшемуся Ороро, когда они, наконец, вышли из магазина. – Я не привык к такому и чувствую себя глупо.
Глупо он себя чувствовал весь день, от неловкости и смущения не знал, куда девать руки и предпочитал помалкивать. Увлеченный происходящим Ороро не замечал или не хотел этого замечать.
– Ладно, хорошо, – с досадой пробормотал он. – Прости, я увлекся. Но та зеленая ткань действительно отлично тебе подходила.
Они снова пересекли главную площадь, прошлись по Красной улице к перекрестку Роз и свернули на зеленеющий, ласкающий глаз переулок. В конце переулка свернули на улицу со старыми домами, потом на следующую, где домов было совсем мало, и, наконец, добрались до светлого молодого подлеска, где расположилась хижина. Подобные хижины, словно аккуратные грибочки, Ингрэм видел и не раз – пристанище ведьмы.