О, Ингрэм, как всегда, лучший на свете брат, о котором я мог бы только мечтать! Принес мне мою любимую вишневую настойку и поджаристый хлеб, как легко меня подкупить, ха-ха!
Все время, что мы с Гоку здесь, Ингрэм словно бы избегает меня. Он кажется отстраненным и совершенно не интересующимся моими делами, а ведь прежде с такой жадностью и горящими глазами расспрашивал! Право же, я беспокоюсь. Уж не думает ли он, что я привез Гоку, потому что мне здесь скучно? Нет, нет, уверяю вас, как я уже говорил, нет слушателя более внимательного и благодарного, чем мой братишка, и я не променяю его внимание ни на чье иное, простите, друзья, он (как и моя дорогая и необычайно красивая сестра, эй, Гоку, ты ведь знаешь, что я слежу за тобой? поверь, сравнивать ее гибкий стан с розовой вишней – при мне! – одна из наименее блестящих твоих идей) по факту рождения (будучи одной со мной крови и плоти я хочу сказать) и наших крепких уз взаимопонимания и взаимоуравновешивания (боги, что я вообще пишу?.. перед глазами все расплывается, отвык я от вишневки, надо же…) в общем, Ингрэм для меня дороже всех прочих, и я скучал по нему и хочу пожаловаться ему на наставников и других подмастерий, не понимающих мои светлые идеи. Пойду скажу ему…
...............
Ох, какая странная и долгая ночь. Мне не спится. Стыжусь написанного выше, но зачеркивать не буду – послужит напоминанием, во что превращаются мои мысли, затуманенные бабулиной вишневой настойкой.
Ингрэм завел себе девушку. Эта юная вертихвостка – дочь одного деловитого торговца, который пару месяцев назад сделал нашему отцу крупный заказ. Они с Ингрэмом заканчивают вырезать кухонные шкафчики (из великолепной породы мраморного дерева! торговец повезет этот комплект на Север, и он окупится втрое, тогда как моему отцу и Ингрэму он заплатит сущую мелочь). Благодаря моим усовершенствованным станкам, дела у них продвигаются быстро. Надо будет сделать кое-какие чертежи, которые еще больше облегчат им работу, они только-только посетили мою голову… Надо записать, но после – прежде я хочу излить свои душевные терзания.
Таки вот, я думал, мои волнения о Ингрэме были преувеличены, но оказалось, что я совершенно недооценил степень нужного беспокойства. Завести девчонку – дело понятное и нужное, но это еще пол-беды.
Ингрэму исполнилось восемнадцать, он достиг определенных успехов в работе со станками для дерева и камня. Я уже все рассчитал и продумал: он обзаводится лицензий, подтверждающей его мастерство, в школе ремесел в Бриене, за скромную плату, которую я вношу за него (поскольку отец всегда против моих затей, не думаю, что мы можем положиться на него); потом получает разрешение у господина тэйвера на перемещения через Открытые Двери – для того, чтобы повысить свой уровень умений, обучаясь у других мастеров, я же пишу рекомендацию и ручаюсь за него; и мы вместе едем на Восток!
Но Ингрэм не хочет ехать на Восток.
«Ты очень талантлив, Гет, и способен на большее, чем просто торчать всю жизнь здесь, в глуши. Ты можешь спокойно уехать и заниматься тем, что любо твоей душе, я же останусь здесь и возьму на себя наш семейный долг. Конечно, отец будет негодовать – все же я не старший, а младший сын, но, думаю, со временем он поймет, что это лучший и правильный выход», – так просто и спокойно озвучил он часть мыслей, которые уже несколько лет снедали меня, негодующего от столь несправедливой участи, и вот их признали вслух – и кто? мой младший брат, тот, для кого я уже воображал свободную жизнь без оков служения и глупых обязанностей! Тот, ради кого я с радостью отдал бы жизнь!
Нет, не отдал бы. Трезво глядя на обстоятельства в перспективе – от меня действительно много пользы, оттого и ответственности, оттого я должен себя беречь, оттого не могу тратить время и силы на праздные дела. Это лишь напыщенные слова, должные выразить степень моего негодования – в первую очередь самим собой. Это ведь я должен быть тем, кто направляет, снимает бремя забот… это я старший брат, и я должен заботиться о Ингрэме, поддерживать и подталкивать его к мечте, храбро беря удар вражеских сил и обстоятельств на себя…
Ингрэм в ответ на эти мои слова смеется, говорит, что я несу какую-то чушь, и предлагает взглянуть на ситуацию объективно – ну, как я люблю это делать. С самого начала, говорит, было понятно, что я – тот, кто сможет изменить мир к лучшему, так что теперь-то мне уж точно пора перестать валять дурака и взяться за дело всерьез, а он, по его словам, останется здесь, чтобы я всегда мог сюда вернуться, когда устану от своих трудов.