В центральном аппарате министерства были организованы управления. Управление по добыче газа и газового конденсата возглавил А. Г. Гудзь, по транспорту и поставкам газа — В. И. Халатин, по бурению скважин — В. И. Авилов, по переработке природного газа — М. В. Головцов, по распределению и использованию газа в народном хозяйстве — Д. А. Сидоров, капитального строительства — А. Н. Колотилин, комплектации — Э. Г. Одинцова, материально-технического снабжения — И. И. Агаев, планово-экономическое — Г. Д. Маргулов, техническое — А. Д. Седых, геологическое — И. П. Жабрев, внешних связей — С. Р. Дережов, экспертизы проектов и смет — А. П. Ефимова, финансовое — А. В. Барсуков, труда и заработной платы — В. Н. Нехаев, рабочего снабжения — Д. А. Мадьяров, хозяйственное — Д. А. Синяков, транспортное — В. И. Савченко, кадров — П. М. Тонконогов, государственную газовую инспекцию — Д. П. Бабенко. На правах отделов функционировали отдел главного энергетика — А. Ф. Шкута, первый отдел — В. А. Дубакин, второй отдел — Д. Е. Русанов, отдел техники безопасности — П. В. Куцын, отдел главного механика — В. Г. Семичев и отдел связи — В. И. Леонов.
В начале деятельности обновленного министерства в его управленческом аппарате стала просматриваться разница в стилях работы газовиков и перешедших в эту отрасль нефтяников. В первые месяцы министр часто возвращал материалы, подготовленные мингазпромовцами для заседаний коллегии или принципиальных совещаний. Это создавало определенные трудности в подготовке решений коллегии в подведении итогов ряда совещаний.
Первого заседания коллегии Мингазпрома с участием Оруджева старые работники ждали с особенным нетерпением и определенной настороженностью. Новый министр в газовой отрасли был человек «со стороны», а проблем накопилось немало. Следовательно, при активном включении в работу ему трудно было избежать ошибок и просчетов, что могло повредить делу. Занять же выжидательную позицию, переложив ответственность на плечи заместителей, значило признаться в своей некомпетентности перед людьми, с которыми ему предстояло решать в будущем объемные и сложные задачи и для которых профессионализм работника любого ранга всегда стоял на первом месте.
Нужно признать, что все газовики, десятилетиями работавшие под руководством Кортунова, приняли назначение Оруджева с прохладцей, посчитав это решение неудачным. Профессионально каждый был на голову выше нового министра. Некоторые не раз демонстрировали свое превосходство, к месту и не к месту. Но его богатейший жизненный опыт, богатая трудовая практика, начавшаяся с работы учителем в глухом армянском селе, превзошли профессиональные знания новых коллег. Он умел учиться у своих подчиненных.
Незаметно для каждого из старых сотрудников Оруджев всех «обогнал». Вдобавок он стал «выше» тогдашних догматических партийных и правительственных законов. В Министерстве газовой промышленности воцарились живой дух и созидательная сила по развитию газовой промышленности страны.
Оруджев был волевым, даже жестким, но осмотрительным руководителем. Его стиль работы никогда не переходил в жестокость. Он оказал на сотрудников громаднейшее влияние, он умел ценить человека за добросовестный труд и преданность делу. Он верил в работников своего министерства, и все газовики верили в него. Если он давал обещания, то у него не было ни одного случая, чтобы он их не выполнил.
По воспоминаниям коллег, Сабит Атаевич сделал все возможное, чтобы избежать просчетов и не подорвать свой авторитет. Он сколько мог по объективным причинам откладывал проведение коллегии, стремясь максимально разобраться в делах. С раннего утра до позднего вечера министр изучал служебную документацию, заслушивал отдельных работников и лишь затем формировал свое мнение по какому-либо вопросу.
И все же в начале новой работы избежать недочетов Оруджеву не удалось. Из-за недопонимания сложности газового дела, особенностей работы газотранспортной системы и значения подземных хранилищ газа в топливно-энергетическом балансе страны случались ошибки.
Владимир Иванович Халатин вспоминает:
«Самым обидным для нас, работников транспорта газа, стала недооценка министром роли транспортников в газоснабжении страны. Это объяснялось тем, что главным показателем работы отрасли был и остается объем добычи газа, хотя равнозначным показателем было и есть удовлетворение потребностей в газе народного хозяйства и населения страны, а также выполнение контрактных обязательств по поставкам газа на экспорт. Но поначалу Сабит Атаевич сосредоточился на первой части решавшейся задачи. Для него главным вопросом стала добыча газа, а все остальное он считал вторичным. «Если не выполняется план добычи газа, такое министерство никому не нужно», — говорил Сабит Атаевич. Он считал, что условия работы на компрессорных станциях в десять раз легче, чем на буровых, а все недостатки в добыче он относил на транспорт газа».
В ноябре 1972 года С. А. Оруджев впервые участвовал в заседании Научно-технического совета Мингазпрома, на котором он по своему положению председательствовал. Повестка заседания совета была утверждена еще в начале этого года А. К. Кортуновым. Доклад с повесткой «Увеличение объемов бурения на подземных хранилищах газа, увеличение объемов закачки и отбора» делал главный геолог министерства В. Г. Васильев.
Первым после докладчика выступил министр.
— Газ — это аналогия с нефтью, — заявил он. — В нефти хранилищ не создают, надо создавать мощности. У вас столько газовых месторождений, а вы что-то выдумываете. Сделайте Шебелинское месторождение хранилищем, и проблема будет решена.
Начались прения. Кто-то согласился с министром, кто-то осторожно высказал сомнения, но большинство промолчали. А в заседании участвовали все члены коллегии и начальники управлений, то есть люди, хорошо знавшие дело. Тогда попросил слово В. И. Халатин и прямо заявил:
— Вы не правы, Сабит Атаевич. Газовая промышленность не может развиваться без подземных хранилищ. Они нужны для того, чтобы не только хранить газ, но и для того, чтобы обеспечить бесперебойность снабжения потребителей, прежде всего в зимних условиях, когда дальний транспорт газа сильно затрудняется из-за низких температур.
Оруджев покраснел и опустил голову.
— Возможно, я еще не понимаю всего в газовом деле, — тихо, но отчетливо произнес он. — Но в добыче и транспорте я никак не могу считаться новичком. Думаю, это вам многим нужно менять установившиеся подходы…
«Мне тяжело обошлось это первое выступление, — признается В. И. Халатин. — На протяжении двух лет в мой адрес от министра было столько много критики, что я даже хотел перейти из министерства на другую работу. И только поддержка со стороны М. В. Сидоренко, В. К. Лаптева, других заместителей министров и почти всех начальников управлений центрального аппарата, а также руководителей газотранспортных подразделений давала силы продолжать работу».
И все же к концу 1972 года газовикам удалось сделать немало.
В том году был торжественно зажжен факел самого крупного в стране газового месторождения Медвежье — первого газоконденсатного месторождения в стране, которое разбуривали для промышленной разработки. Еще не было ни опыта работы, ни технологии бурения в условиях вечной мерзлоты, ни фонтанной арматуры под такое высокое давление. Не было труб и газовых станций по сбору и переработке газа. Все необходимое закупили за границей (фонтанную арматуру — в Италии, газовые трубы — в Германии). Первые установки комплексной переработки газа строили французы. Тем не менее началась промышленная подача газа с месторождения Медвежье в поселок Пангоды на электростанцию ПАЭС-1600.