Сабит Оруджев, который постоянно наблюдал труд нефтяников, после окончания школы также решил связать свою жизнь с промыслами. Он даже написал заявление в райком комсомола с просьбой разрешить ему поступление в институт. В отличие от большинства своих сверстников Сабит окончил не семилетку, а престижную девятилетнюю школу. Этого считалось достаточным, чтобы не учиться на рабфаке, а сразу же поступать в институт. В справке о получении среднего образования отмечалось, что Сабит Оруджев «как окончивший полный курс советской единой трудовой школы II ступени получает право поступать в высшие учебные заведения АСС согласно Положения, утвержденного коллегией НКП 20 ноября 1922 года».
Но жизнь распорядилась иначе.
В 1928 году в Советском государстве после фактического разгрома православной церкви началось гонение на ислам. Был введен запрет на паломничество в Мекку, начали закрывать мечети. Это вызывало недовольство мусульманской части населения Кавказа, которое решили «сгладить» активной пропагандистской работой, проводившейся в том числе и под видом ликвидации неграмотности. Поэтому по окончании школы шестнадцатилетний Оруджев был направлен на ликвидацию неграмотности населения (так называемый ликбез). Один год он учительствовал в школе селения Ширазлы в Армении, а затем, до середины 1930 года, был учителем школы колхозной молодежи селения Хизы в Азербайджане. Во время работы в Армении Сабит довольно быстро выучил армянский язык.
В те годы между азербайджанцами и армянами то и дело вспыхивали межнациональные конфликты. Во время одного из них ученики спрятали Сабита Атаевича от националистов в колодце и тем спасли ему жизнь. Он вспоминал об этом случае без страха, считая, что жизнь его спасло то обстоятельство, что его отец не единожды укрывал у себя в доме армян от расправы азербайджанских националистов.
Преподавательская работа заставляла молодого человека постоянно учиться самому, повышать свои знания, обретать опыт работы с людьми. Ведь его учениками, как правило, были уже взрослые люди, нередко значительно старше своего учителя. Работа с ними требовала особых подходов, настойчивости, воли, а нередко и жесткости. Она воспитывала будущего руководителя, ковала его характер.
В то же время преподавательская деятельность Оруджеву не особенно нравилась. Его неудержимо влекло нефтяное производство, которое в те годы развивалось с особой силой. И в 1930 году Сабит Оруджев поступает на учебу в Азербайджанский нефтяной институт.
В то время это был ведущий нефтяной вуз страны. Свою историю он вел с 1887 года, когда в Баку было основано городское ремесленное училище. После установления советской власти в Азербайджане 14 ноября 1920 года на базе училища был создан Бакинский политехнический институт. В последующем название этого вуза менялось неоднократно. В 1928 году он был переименован в Азербайджанский политехнический институт, в 1930-м — в Азербайджанский нефтяной институт, а в период с 1934 по 1959 год назывался Азербайджанским индустриальным институтом им. М. Азизбекова. В начале 1920-х годов в его стенах некоторое время даже учился известный в последующем Л. П. Берия, но, увлекшись революцией, предпочел прервать учебу. Но не этим именем гордилось это учебное заведение. Достаточно напомнить, что в 1930-е годы его закончили такие известные специалисты, как М. А. Евсеенко, М. В. Сидоренко, С. А. Везиров, В. А. Каламкаров, А. Я. Креме, В. С. Мелик-Пашаев, В. И. Муравленко, А. Т. Шмарев и многие другие.
Революционной биографии у Сабита Оруджева не было, а для поступления требовались соответствующие рекомендации. Выручила преподавательская работа. Местная партийная ячейка, рассмотрев заявление Оруджева, дала ему положительные рекомендации.
В 1929 году в Азербайджанском политехническом институте началась серьезная реорганизация, вызванная необходимостью форсированной подготовки квалифицированных инженерных кадров для нефтяной промышленности. Дефицит их был огромный. Так, в ведущем на то время тресте «Азнефть» на 48 тысяч рабочих приходилось всего 588 инженеров и техников, что составляло 1,2 процента общей численности работающих. Но производство постоянно расширялось. В 1929 году нехватка инженеров составляла 570 человек, в 1930 году — 675, в 1931 году — 817 человек.
Пришлось менять сроки обучения. Если раньше инженера готовили за пять-шесть лет (а наделе время учебы нередко растягивалось до семи-восьми лет), то отныне был установлен четырехлетний срок. Также вводилась трехсеместровая система обучения: прием студентов и выпуск специалистов осуществлялись три раза в год.
Учебные планы были пересмотрены в пользу приобретения практических навыков» Соотношение между теоретическим и практическим обучением практически уравнивалось, поэтому студенты были вынуждены значительную часть времени проводить непосредственно на промыслах. Считалось, что если раньше студент после окончания вуза шел на незнакомое ему производство, то теперь он, окончив вуз, пойдет на уже хорошо знакомый ему промысел или завод. Для этого, как вспоминал один из студентов института того времени, каждый учебный класс разбивался на бригады по четыре-пять человек. Проходимые предметы делились на разделы, которые после прочтения по ним лекций этими бригадами сдавались доцентам или профессорам. На сдачу определенного зачета шла вся группа. Преподаватель задавал вопросы, и любой из группы мог на них отвечать. Практически отвечать мог один, а зачет засчитывался всей группе.
Во время учебы в институте Сабит Оруджев почти ничем не отличался от остальных студентов, разве что своей волей и упорством в достижении поставленных целей. Это позволяло ему успешно осваивать учебную программу и числиться в списках лучших студентов, но материальных благ не давало.
В этот же институт двумя годами раньше поступил Николай Байбаков, в последующем известный нефтяник и государственный деятель. В своих воспоминаниях, характеризуя учебу в институте, Николай Константинович написал: «Академическая программа была не столь обширной, как ныне, зато очень насыщена практикой на производственной базе. Часто сразу после лекций мы вместе с преподавателями отправлялись на промысел и там, на месте, могли конкретно изучать то, что нам говорилось на лекциях, увидеть своими глазами, пощупать руками детали.
В этом заключалась, безусловно, главная особенность вузовского обучения тех лет: мы знали, что нас, будущих инженеров, ждали на промыслах, и мы, еще учась в институте, знали, где, с кем и как будем работать.
Хотя в моих анкетах всегда значилось, что инженером Ленинского промысла я числюсь с 1 января 1932 года, на самом же деле с середины 1931 года я исполнял работу инженера на промысле, только потом, получив диплом, был оформлен на службу официально. Вот так жизнь торопила нас, все мое поколение, всю страну».
Сам Сабит Атаевич не оставил воспоминаний о времени учебы в институте. Но на основании этих записей можно предположить, что и учеба Оруджева в институте была столь же насыщенной производственной практикой. Кроме того, Сабит Оруджев активно участвовал в общественной жизни вуза, в результате чего был избран членом бюро комсомола.
В период учебы в институте Сабит Оруджев вступает в брак с Верой Трофимовой, дочерью русского инженера, приехавшего на бакинские промыслы в начале XX века и работавшего в компании Нобелей. Она тоже окончила этот институт и была инженером-нефтяником. (От этого брака родились три дочери — Элеонора, Юлиана и Роксана. Сабит Атаевич и Вера Михайловна прожили вместе десять лет, а затем развелись, причем дети остались с отцом.)
Глава вторая