— Потому что они пытались захватить залежи железа, принадлежащие нашему дивизиону, несколько растерянно ответил Кейд, ясно ощущая, что за этим простым вопросом что‑то кроется.
Насмешка, скользнувшая по губам Верховного Правителя подтвердила опасения Кейда.
— Не было никаких залежей железа, — холодно бросил он. — Один из моих людей сфальсифицировал геологический отчет, предназначенный для Главы французского дивизиона, и заодно подбросил немного железа с Марса. Я держал все эти сведения на всякий случай, в качестве яблока раздора. И они пригодились, как видишь. Когда глава вашего дивизиона принялся плести интриги и предлагать Московии объединить силы в заговоре, я подстроил утечку информации, которой тут же воспользовались московиты. Произошла стычка… впрочем, ты о ней знаешь лучше, чем я. Теперь, эти два дивизиона вряд ли объединят свои силы в течение многих лет, — на лице Верховного Правителя играла циничная усмешка.
Нет, это просто изощренная шутка, подумал Кейд, отказываясь верить собственным ушам. Конечно же, это шутка, только в каком‑то извращенном, дурном вкусе. Может у них тут во Дворце вообще принято так разыгрывать?
— И все ваши “славные” войны того же рода, — мрачно констатировал Верховный Правитель. — Они полезны только для того, чтобы дивизионы не вздумали вдруг объединиться и всегда были заняты делом. Так у них остается меньше времени на интриги. В этом же самом и заключен смысл Великого Заговора… хотя высокопоставленные члены Ордена и не догадываются об этом, — самодовольно заметил Верховный. Казалось, он был очень горд тем, что творил. — Поддержание обширной подпольной организации требует колоссальных затрат. Члены заговора из секты Кайро скоро отойдут, на их место придут другие. Конечно, мои люди не дадут этому заговору вылиться во что‑то серьезное, хотя, признаюсь, он едва не вышел из‑под контроля, когда они сцапали тебя в Саррабле, — Верховный равнодушно пожал широкими плечами, — но в таких делах всегда чем‑нибудь да рискуешь.
Нет, это уже не шутка, наконец‑то дошло до Кейда. Он вдруг понял, насколько серьезен их разговор. От осознания этого факта у него закружилась голова. Трудно было представить, но мир, такой привычный, — удобный и гармоничный рушился, оставляя после себя лишь обломки мечтаний и надежд.
— А чего хотят члены… заговора… которые думают, что состоят в заговоре? — с запинкой спросил Кейд, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия.
Верховный Правитель развел руками, словно бы говоря: боже мой, это же так очевидно!
— Убить меня, конечно же. А потом захватить власть в свои руки и повернуть развитие всей Империи на свой лад. Им нужно как можно больше Воинов и Оружейников. Они хотят вести все более крупные войны и крупномасштабные военные конфликты, уничтожать все больше и больше населенных пунктов… Тебя учили, что главы дивизионов преданны Империи, тогда как мещане преданны властям. Но правда в том, что Главы Дивизионов — самые заклятые враги Империи. Без Верховного Правителя, который бы мог накинуть на них прочную узду, они бы за одно единственное поколение превратили Империю в сплошные обломки и руины. И твой драгоценный Верховный Понтифекс — не лучше. Ты, наверное, думаешь, что он единственный такой за все десять тысяч лет существования Империи, и что после него уже такого никогда не будет.
— Я на это надеюсь, — устало произнес Кейд, потеряв всякую надежду.
— Отбрось иллюзии, Оружейник. Большинство были абсолютно такими же, и в будущем… я думаю, ничего не изменится. И ты должен понять это. Арль плетет свои гнусные интриги для того, чтобы сместить меня и занять обе должности. Этого и следовало ожидать. Такой Верховный Понтифекс, как он, может держаться на плаву долгие годы, потому что у него отличные мозги. И я должен отдать ему должное в умении управлять людьми. Он приближен ко двору, в отличных отношениях со многими благородными, особенно дамами. Он принимает участие во всех интригах между дивизионами. Придворные леди просто без ума от него. Он кажется им таким недоступным и романтичным мужчиной. Они пускаются на самые разные ухищрения, чтобы соблазнить его. А в результате, когда это удается, он получает почти неограниченную власть, потому что женщина при дворе может куда больше, чем обычный мужчина, пусть даже и с положением. Его святая присяга нарушена, он даже не интересуется боевыми действиями, в которых гибнут его Братья по Ордену. Он плетет сеть интриг, чтобы его выбрали в члены Правления. К тому времени, когда Верховный Понтифекс попадает туда, он уже становится обыкновенным сибаритом, ленивым и растленным, ни на что не годным, кроме интриг и мелких каверз. У него просыпается вкус к власти, и он начинает пользоваться ей без меры. Таков и наш друг Арль.
Верховный Правитель на секунду замолчал, как бы придавая особый смысл своим словам.
— Но запомни, Кейд, как бы ни был плох Глава Ордена, а он должен существовать. Тебе приходилось сражаться, и ты прекрасно поймешь меня. Очень часто сам факт, что где‑то существует Верховный Понтифекс — воплощение доблести и славы Ордена — спасал тебе жизнь или сберегал день для своего подразделения. Тот факт, что настоящий Верховный совсем не такой, каким привыкли его представлять рядовые члены Ордена и гражданские, совершенно ничего не меняет.
Кейд подался вперед. Та вещь, которую он сейчас собирался сказать, комом застряла в горле. Какую‑то долю секунды он даже не был уверен, хватит ли у него духа произнести то, что хотел. Однако он все‑таки сделал над собой усилие и спросил:
— А Император? — в наступившей тишине Кейд слышал только буханье собственного сердца, которое, похоже, готово было вот–вот выпрыгнуть из груди. — Император, почему он позволяет все это? Почему?
— Император — такая же ложь, как и все остальное, — совершенно спокойно ответил Верховный Правитель, словно бы и не замечая состояния Кейда. — Император не может этому помешать. Если он только попытается каким‑то образом вмешаться в управление Империей, я найду вежливый и вполне оправданный способ проигнорировать его указания. Императоры, которые слишком настойчиво и активно в прошлом вмешивались в дела власти, не дожили до преклонных лет, Кейд. Верховные Правители убивали их. Да, убивали, — повторил Верховный, видя растерянность и недоверие на лице Оружейника. — И такое может повториться снова. Но в этом нет ничего пугающего. Так и должно быть. Как тебе известно власть Верховного Правителя передается назначением, а власть Императора — по наследству, первому законнорожденному ребенку мужского пола. Верховный Правитель выбирает себе преемника из достойных, а императорская власть достается тому, кого осчастливливает судьба. Но нет гарантии, что Император станет достойным Правителем. Для этого надо обладать многими незаурядными качествами, а в особах голубой крови эти качества не в чести. И потому линия Верховного Правителя сильнее, чем императорская, поэтому она и должна править, — его голос окреп и зазвучал словно набат, эхом разносясь по большой комнате. — Но и без Императора государство существовать не может. Верховного Правителя не любят: он посылает людей на смерть, он собирает налоги, устанавливает законы и требует их соблюдения… Император же не делает ничего подобного. Он просто царствует, и его любят, потому что каждого гражданина Империи с детства учат любить его. И люди преданны своему Властителю. Они действительно, от всей души любят его. Но делают это по неправильной причине. Если бы они почитали его, что бы могло произойти? Подумай, что может случиться, если бы все мещане перестали уважать и соблюдать закон? И что бы мы стали делать, когда все тюрьмы оказалось переполненными? И большинство населения прекратило работу, начало бы устраивать забастовки, крушить магазины, лавки, учреждения? Что бы мы могли предпринять, если бы толпа кинулась брать штурмом тюрьмы, выпускать преступников, грабить, насиловать и убивать? Нам бы пришлось использовать газовое оружие. Но разве может, пусть даже самое мощное оружие, остановить многомиллиардную толпу? Мы — только горстка преданных людей. Но против такой массы мы бессильны. Конечно, мещане жалуются на высокие налоги, на множество законов, на разделение общества. Но в целом — это законопослушные граждане, которые любят своего Властителя, и потому не хотят огорчать его преступлениями и правонарушениями.