— Джослин, — снова произнес он с нежностью, но она даже не обратила на это внимания.
— Да, я была шпионкой в секте Кайро. И тебе стоило бы порадоваться этому факту. Ты можешь верить мне, или нет, как хочешь, но я не проститутка и не воровка. Я служу Империи. Что же касается груза, к тебе это не имеет никакого отношения. И я действительно, впервые в жизни стану предательницей, если скажу о нем нечто большее. А теперь оставь меня.
— Как скажешь, — сухо согласился Кейд.
Ему больше нечего было узнавать. И того, что ему теперь открылось, хватало на обдумывание.
Он вышел из комнаты, не бросив на нее ни единого взгляда, и уже в этот день не пытался с ней заговорить. Она спала в жилой комнате, он — в пилотском ложементе. Однако, как он ни старался расслабиться и успокоиться, сон не шел. Почти семь часов подряд он провозился на своем неудобном ложе, переворачиваясь с боку на бок. Его мучили нескончаемые размышления и сомнения. Он задавал себе тысячи вопросов и не находил ответов. Он снова и снова вспоминал поцелуй, и при мысли об этом сердце начинало гулко колотиться в висках, а дыхание перехватывало от удушливой волны наслаждения.
Никакие отговорки, никакие доводы не помогали ему справиться с собственными эмоциями. Он был привязан к ней вопреки здравому смыслу и логике. Он знал, что она ведет какую‑то опасную, двойную игру, используя его в качестве орудия, но все‑таки пытался понять ее мотивы. Кейд снова перебирал в уме все, что она говорила ему, но кроме противоречий и нелепостей ничего не видел. Она заявляла, что служит Империи. Но Верховный Правитель, не задумываясь убивающий преданных ему людей, тоже претендовал на подобную благородную миссию. То же самое, без сомнения, говорил о себе и бессильный Император, и запятнанные ложью Главы Дивизионов, и этот лживый отступник — Верховный Понтифекс, предавшийся растленным удовольствиям.
У Кейда не было никаких оснований полагать, что во всем этом есть хоть малейший смысл. Да, когда‑то для него все имело смысл. Каждое слово, жест, ритуал, вещь, событие… все это занимало подобающее место в разумно построенной и логичной философии Клейн–дао. Но сейчас он был убежден, что в мире больше нет- общих сил и законов, которые правят обществом. Существует лишь прихоть и каприз Верховного Правителя, сластолюбие и предательство Верховного Понтифекса. Такое впечатление, что все законы Империи — сплошное поле стычек между враждующими людьми, рвущимися к власти. Разве он вправе требовать от нее большего, чем предлагал мир вокруг?
Утром, измученный переживаниями, Кейд Почувствовал голод. Первым делом он отправился в жилой отсек позавтракать. Джослин была с ним вежлива, но холодна. На Все его вопросы и обращения отвечала односложно, без всякого желания. Он решил, что настаивать не будет. Она держалась целую неделю, в то время как Кейда постоянно мучили мысли. Он попробовал еще раз допросить ее. И снова задал вопрос об Империи. Она недовольно поджала губы и заявила, что ей вообще не стоило затрагивать эту тему. Она бы и не стала этого делать, если бы речь не шла о спасении их жизней.
— Для тебя было бы лучше вообще забыть, что ты когда‑либо слышал это слово, — сухо бросила она ему.
— А могу я забыть о том, как стрелял по истребителям из открытого лацпорта скутера? — строго поинтересовался он.
Она только отвернулась и не стала отвечать на этот вопрос. Впрочем, ответа и не требовалось. Он хотел знать о грузе, но на эту тему она категорически отказывалась говорить. Это доводило Кейда до сумасшествия. С каждым днем росло его раздражение и озлобленность от мысли, что из него, как и раньше, сделали безвольную пешку в чужой игре. Если она честна с ним, то почему бы не выложить все начистоту? Или, может, она боится, что узнав об истинных целях, он откажется помогать ей? Возможно. Но как бы там ни было, он не собирался молча терпеть свое теперешнее положение. Он — не марионетка, он вправе знать все. В конце концов, он был опытным Оружейником в рядах Ордена. Если бы не грязное предательство, он мог бы сделать неплохую карьеру, став Понтифексом Конвента, а может и самим Верховным Понтифексом. Теперь же эти двери были для него закрыты навсегда. Но и здесь, как видно, его ждала не слишком завидная участь.
Впереди у них оставалось еще четыре дня путешествия, когда Кейд наконец решил действовать. Ему хотелось посмотреть, что же за груз они везут. Конечно, он мог бы сделать это и открыто, девушка все равно не смогла противостоять ему. Однако идти на открытый конфликт ему не хотелось. Тогда Кейд умело обеспечил себе полную свободу действий. Когда хронометр показывал полночь, он поднялся с ложемента и направился к ее двери. Затем довольно громко погремел ручкой, делая вид, будто пытается войти. По всей видимости, спала Джослин не очень крепко, и едва заслышав шум, поднялась. Во всяком случае, через секунду с ее стороны раздался щелчок запираемого замка. Он опять погремел ручкой и отошел, что‑то ворча себе под нос. Кейд специально создавал много шума, при этом хмуро улыбаясь самому себе. Теперь она вряд ли решится выйти к нему. Однако, его ликование улетучилось, когда он вспомнил, что вся еда на корабле теперь оказалась именно за этими запертыми дверями… Ну что ж, ему и раньше доводилось поститься по нескольку дней. Зато теперь у него есть шанс узнать, ради кого она играет его жизнью.
Металлическая обшивка ящиков, свободно плавающих в невесомости, легко поддалась самой маленькой апертуре ружья. Он принялся вскрывать один контейнер за другим. Во всех лежало одно и то же — боевое оружие. Оружие без номеров. Их здесь было несколько тысяч, и все уже с полным комплектом боезарядов. Однако при всей своей кошмарности, эта картина почему‑то не удивила Кейда. Похоже, он подсознательно ожидал увидеть нечто подобное.
Он методично вскрывал ящики, и находил всюду одно и то же. А шкафы? На них висели радионные замки хитроумной конструкции. Кейд не поленился вскрыть и их, внимательно осматривая содержимое каждого.
Закончив, Кейд отправился в кабину управления, даже не пытаясь скрыть следы собственной деятельности. Десять тысяч ружей, отправлявшихся на Марс. Теперь он и сам мог догадаться, на кого работала леди Джослин.
С чистой совестью, перестав мучиться сомнениями и вопросами, он улегся в ложемент и тут же уснул, наверстывая бессонные ночи последней недели. Утром, только проснувшись, он направился к ее кабине и слегка подергал ручку двери. Заперто. Впрочем, этого и следовало ожидать. Он нажал клавишу переговорного устройства.
— Что тебе нужно? — холодно поинтересовалась она.
— Сначала извиниться за то, что потревожил твой сон.
— Замечательно. А что дальше? — в ее тоне прозвучала издевка.
— И чего‑нибудь поесть, — Кейд нисколько не обижался на нее за этот тон. Теперь, когда он узнал почти все, его больше не беспокоили размолвки с ней.
— Представления не имею, как я могу передать тебе еду, — безразлично сказала она.
— Не в твоих интересах морить меня голодом, — многозначительно заметил Кейд. — Ты же сама понимаешь: мне еще совершать посадку на Марсе.
— Я и не собираюсь морить тебя голодом, — в ее голосе зазвучала ирония. — Но думаю, небольшой пост тебе не помешает. У тебя и так энергии через край.
— У меня через край? — Кейд сделал вид, что удивился. Ему даже нравилось играть в эту игру. — Да я совсем ослабел. Столько сил потратил…
— Это на что же? — подхватила леди Джослин.
— Да вот, выдалась тяжелая работенка сегодня ночью. А теперь есть хочется.
— Какую работу? — насторожилась девушка. Она, как видно, уже поняла, что эта игра потеряла свой безобидный характер.
— Ну, вот выйдешь, покажу.
Он развернулся и пошел обратно в кабину управления. Ждать ему пришлось недолго. Минут через десять она сама вызвала его по интеркому:
— Если я дам тебе поесть, ты обещаешь вести себя… как следует? — с запинкой спросила она.
— Конечно, весело откликнулся он. — Если, конечно, тебе будет достаточно слова бывшего Оружейника. А уж там сама смотри, полагаться на него или нет. Или, может, мне чем‑нибудь поклясться? — вся эта перепалка забавляла его.