— Таким образом — мы охватываем порученную нам сиром Эккером зону полностью. Если сюда мы ехали единым отрядом и не могли покрыть её полностью… Хммм… Надо будет учредить вестовых, Люцион, дабы если одному из отрядов потребовалась помощь — другой мог прийти и помочь. Мы обычно используем рог. Слышен на многие лиге вокруг. У меня есть парочка.
— Хорошее предложение, — оценил я. — И ещё, сир Жуан — разделите людей ваших меж вашим отрядом и отрядом сира Яна. Мне не нужно усиление такое, ибо я, как отметил сир Ян, слишком уж уповаю на магию, но глупо на неё в текущее время не уповать.
— Я вас понял. Ну… — он поднялся из-за стола, за которым мы сидели. — Пора настала разделить людей. Пойду, сообщу своим о том, что ждёт их завтра.
Он покинул помещение.
— Не изволите ли покушать? — донёсся вопрос старосты. В его доме мы заняли что-то, что можно было назвать столовой и выставили стражников у входа. И пока совещались — стражники стояли рядом. Но сейчас, заметив, что сир Жуан вышел, очевидно — мужчина понял, что время для совета окончено. — Моя жена из представленных вами продуктов — сделала рагу.
— Да, — кивнул я. — Однако вы первые же отведаете пищи, староста.
Моя паранойя никуда не делась. Мы всё ещё на территории врага. И как бы эти крестьяне, шахтёры, местные жители не боялись меча, что у меня на поясе, они всегда будут желать одного — вспороть горло тому, кто носит этот меч. А мы даже не их аристократы, а захватчики. Вполне себе понятный, я бы сказал, осязаемый враг. Только победить меня на поле боя этот мужичок может и не мечтать. А вот отравить… Может попробовать. Сир Ян согласно кивнул, как и Подрик, подтверждая то, что моя паранойя им вполне понятна.
— Как вам будет угодно, господин, — поклонился мужчина. — С вами так же увидеться хотел Джон. Это наш охотник. Позвать его?
— Если это охотник, быть может, он бы хотел показать нам здешние места, — задумчиво произнёс Подрик.
— Джон крайне скрытный человек, милорд, — продолжил староста, — но небывалого ума. Он многое поведал в бытность своей молодости. Ходили слухи, что он даже рыцарем стал, но то лишь слухи. Рыцарской грамоты при нём никогда не было. Что хочет сказать он вам — я сказать не могу. И… милорды, прошу прощения, — он поклонился, — но могу ль я попросить чтоб ребёнок ваш не играл с детьми нашими. Он слишком силён…
— И что он сделал? — со вздохом спросил я.
— Пока вы совещались, мальчик попытался согнать кошку с дерева, которая там застряла… Он метнул в неё каштан и пробил ей череп.
— Блядь, — выразил общую мысль сир Ян. — Какого хуя этот ребёнок сразу такой сильный? Почему он просто не мог стать сильным, как ты, постепенно?
— А хрен его знает, — пожал я плечами. — Хорошо, не волнуйтесь, староста. Мы не будем никого обижать и не дадим никому из моих воинов обижать в деревне сей, однако если и от вас враждебных деяний не будет.
— Мы не дураки, смею заверить вас.
Наконец внутрь зашёл Джон. Мужчина то был особый, я бы сказал, неприметный. Он обладал пружинистой, хищной походкой, а руки… Они всё время будто бы норовили метнуться к поясу и вытащить оружие. Джон был чёрноволос и голубоглаз. У него так же была тёмная щетина на бороде. Мужчина был одет в тёмную стёганку, за спиной виднелся лук. А на поясе располагался целый арсенал. Два кинжала, меч-бастард. Так же, судя по всему, у него за щиколоткой ещё нож можно найти.
Сир Джон Гориант.
— Привет вам, Люцион Гранд, — говорил он тихо, будто шелест листьев. — Я хотел поговорить с вами о ваших деяниях, — обращался он сразу ко мне. Пусть я всё ещё оруженосец сира Яна, но с недавних пор, когда говорили со мной, сира Яна фактически не замечали. Разве что отец меня всячески попрекал и смеялся надо мной. Последняя его шутка, в которой он решился принизить меня, как своего наследника — шутка, в которой Лихт Реген уже является рыцарем, а я нет, хотя я старше Регена на несколько месяцев и мне вообще уже шестнадцать. То, что рыцарем обычно становились в двадцать лет — его вообще не волновало, как и то, что сир Ян уже предлагал меня помазать в рыцари. Он имеет на это право, как воспитатель, которому отдали меня. Однако — в этом деле последнее слово оставалось за родителем. То есть — только родитель мог посчитать закончено воспитание, или нет. Притом, как я слышал, многие, в том числе и дядя Стерион, говорили, что я, мол, готов. Но что толку? Отец упёрся рогом… Порой меня поражает человеческая ненависть. Это то чувство, которое заставляет многих людей, и худших, и лучших игнорировать прагматизм…