Эти слова Борэка Пшебульского запали в девичью душу.
Как и все артистки, Марыля была очень честолюбива.
Почему бы тогда не прославиться, если не как первой балетной туфелькой Европы, а как спасительницей Польши? Как навеки вошла в историю страны знаменитая любовница Бонапарта.
Олег заехал за Марылей ровно в десять.
Он был за рулём новой немецкой машины.
Ах, какая это была машина!
Хорьх-кабриолет с откидывающимся кожаным верхом. Широкий, низкосидящий, хищный хорьх. Он весь сверкал свежим лаком – двуцветный – светлобежевый по длинному капоту и крыльям, и тёмно-коричневый по бокам. Сиденье рядом с водителем было свободно для Марыли, а позади Олега – на широком диване коричневой кожи сидел уже знакомый Марыле английский музыкант – Джон Леннон в своей вечной линялой курточке из синего коттона, такой, какие носят рабочие сцены и в круглых очечках, какие бывают у аптечных провизоров и библиотечных архивариусов. По бокам английского музыканта – слева и справа от него, сверкали улыбками две девушки.
Когда машина тронулась, Олег познакомил их с Марылей, – это спортсменки – Маша – теннисистка и Алина – гимнастка.
Объяснялись на смеси русского, французского и английского.
Джон совершенно не говорил по-русски, но неплохо владел языком Вольтера.
– Марыля, я напишу музыку к рок-балету, – сказал Джон, – и причем в этом балете, который поставит мой друг Баланчин, одну партию будет танцевать не балерина, а спортсменка по художественной гимнастике, это будет здорово, – при этом Джон обнял Алину и с нежной улыбкой посмотрел на девушку.
– А что такое рок-балет? – спросила Марыля, оборачиваясь назад.
Набегающий ветер красиво взметал светлые пряди ее волос.
– Вы не слышали рок-оперу Ллойда и Вебера? – изумился Джон, – тогда надо непременно дать вам послушать.
– А кто будет делать декорации? – поинтересовался Олег, не отрывая глаз от набегавшей под капот дороги.
– Я думаю, Энди Вархолл, – откликнулся Джон, – представляешь, какая будет сенсация, балет на музыку Джона Леннона в постановке Баланчина и солистки Алина Кабаева и Марыля Брыльска. Каково! ….
Место для пикника выбрали на крутом берегу реки, откуда открывался прекрасный вид на широкий плес, на песчаный островок посреди Вислы и на островерхий костел на том, казавшимся далеким отсюда берегу.
Девушки постелили на траву большую белую скатерть, достали из багажника корзинки с вином и снедью и с природной женской хозяйственностью принялись раскладывать и расставлять привезенное угощение.
Широко расставив ноги, Джон стоял зажмурившись, подставляя лицо жаркому полуденному солнцу.
– Это не как у вас в Англии! – назидательно заметил Олег, – здесь климат континентальный.
2.
На втором году службы Володю Худякова откомандировали в учебку.
Учебка была в городе Омске…
Два месяца были чем-то вроде отпуска, во время которого можно было совершенно забыть про войну и про все что с нею связано.
Пообвыкнувшись в учебке, Володя как-то пошел искупаться в Иртыше. Вообще, самовольные отлучки из части, не говоря уже о купаниях, формально считались большими проступками, но старослужащему сержанту – "дедушке Советской Армии", да еще и понюхавшему пороху – афганцу полагались некоторые поблажки. Даже начальник штаба, и тот, увидев Худякова, неспешно бредущим в сторону реки, не тормозил свой "Уазик", а проносился мимо, нещадно пыля.
Пылевое облако медленно-медленно отползло по едва слышимому ветерку вправо от дороги. Володя сплюнул, откашлялся и невольно взглянул на свои неуставные юфтевые офицерские сапоги… Сорвал пару росших поблизости лопухов, и смахнул с голенищ сухой желтый налет. Внизу за поворотом открывался Иртыш. Широкий. Почти такой же как Волга у них в Ульяновске. А слева от дороги показались четыре домика кержачьего хутора. Володины товарищи ругали его обитателей, называя бесполезными: "ни самогона тебе не дадут, потому как не пьют, ни насчет бабс…" А Худяков ходил туда рядом на облюбованное место, под обрывом, где пустынный песчаный пляж растянулся аж километра на два – на три. Кто его мерил?
Хотя прапорщик Елисеев из санчасти, известный в учебном полку спортсмен десятиборец, бегал тут все босиком с голым торсом. Пробежит мимо валяющегося на песке Володи Худякова и только крикнет, – эй, кончай курить, давай спортом заниматься!