И со всех денег он снимал свои, как он считал – законные пятнадцать процентов.
Дом получился знатным.
Проектировал его самый знаменитый и дорогой архитектор из Швейцарии – Сэмюэль Бергер, тот самый, что строил здание Парламентской Ассамблеи в Страсбурге и новое здание банка Свис Кредит в Женеве.
Один только проект дома обошелся Ходжахмету в шесть миллионов долларов, а его постройка, которой занималась американская строительная компания Смит и Литтлтон, потянула на все шестьдесят миллионов с хвостиком.
Еще двадцать миллионов потом ушли на обустройство – электроника, антиквариат – бронза, фарфор, ковры, картины, античная скульптура…
Зато дворец получился в конечном итоге таким славным, что в нем сошлись две редко-соединимых харизмы – в этом доме можно было комфортно и с уютом для души и сердца жить, но так же можно было и достойно принимать в нем гостей любого уровня – короля или шейха.
До какого-то времени не хватало здесь только женского щебетания и детского смеха.
Все здесь было – женская половина для большого гарема, бассейны, сады. Зверинцы с павлинами и полу-ручными черными пантерами, с приставленными к ним – красивыми дрессировщицами… Не было только того, что во всем мире принято называть семьей.
В какой-то момент Хожджахмет вдруг выяснил, что от него не зачинается новая жизнь. От него не беременели ни его жены – ни его наложницы. …
Теперь Ходжахмет летел к себе домой.
Вернее, чтобы более точно отразить душевное состояние Ходжахмета, – он летел не домой, а летел в свой дом.
Ехать домой – такое определение подходит к людям, выросшим в определенном месте, или пустившим в каком-то месте корни, обзаведясь там семьей, детьми, всем тем – что вкупе со стенами жилища составляет понятие ДОМА…
Ходжахмет же просто летел в дом который принадлежал ему.
В дом, который по принципу собственности физически принадлежал ему, но мысли о котором пока еще не вызывали в его душе того волнения, тех теплых волн, пробегающих по сердцу, какие вызывают обычно мысли о том месте, где сконцентрировано находится самое их дорогое и родное – родители, отец, мать, жена, дети…
Дети…
Как это должно быть важно.
Ходжахмет понимал это умом.
Сердцем..
Сердцем – решил так, что поймет это позже. Когда привыкнет к ней и к ее ребенку.
Тогда поймет не только умом, но и сердцем.
И он очень хотел этого.
Он мечтал достичь когда-нибудь такого состояния, чтобы у него появилось свое – родное.
Ведь старое родное было отрезано.
Оно осталось теперь за кордоном – там в России.
Друг Лешка Старцев, родители, девушка, одноклассники, воспоминания о первых драках и первых танцах с поцелуйчиками – Все теперь это отрезано.
Отрезано, там в Афгане, когда он отрекся.
Когда три раза повторил вслед за муллой фразу на арабском…
Повторил три раза и стал мусульманином.
В один момент перейдя из того лагеря, где были Лешка Старцев, капитан Морозов, прапорщик Мухин, ребята – Витька по прозвищу "хоккей", Петька-"маляра", Сашка-"бетон", в один момент перейдя из друзей в лагерь их врагов…
Теперь Ходжахмет очень хотел обрести душевную пристань.
Он очень хотел приобрести то, ради чего живут люди.
Дом, семью…
Друзей у него не было.
Так пусть будет сын.
Пусть будет жена.
К врачам он не ходил.
Он сам это понял – ни одна из двух сотен его наложниц не забеременела.
Он все понял сам.
Теперь он хотел одного – сына и жену.
И вот ему сообщили, что сын появился на свет.
Сына он получил.
Теперь ему предстояло получить жену.
Завоевать мать своего сына.
Ходжахмет летел вертолетом.
Винтокрылая машина Ю-Эйч-1 или просто – "хью", как называли ее американские пилоты, косо наклонившись к горизонту, шла над самой водой залива, чтобы по-возможности избежать раннего обнаружения ее вражескими локаторами.
Ходжахмет любил сидеть возле раскрытой рампы, так, чтобы лицо его обдувалось свежим морским ветром.
Он курил.
Курил и вспоминал.
Вспоминал, как они с Пакистанцем собирали первую цепь из чистых проводников.
Они тогда разделили свои обязанности.
Ходжахмет искал и доставал людей, он же предоставил место для экспериментов, охрану и содержание персонала.
Пакистанец – занимался только наукой.
Пакистанец был мозгом предприятия, а Ходжахмет – завхозом, крышей и финансистом в одном лице.
Все нужно было держать в тайне.
И даже сне колько не от "неверных", сколько от своих… …
Ходжахмет тогда – после той их вылазки с Пакистанцем на Таджикской границе ездил в Эр-Рияд, откуда вернулся в Чечню уже не бригадным генералом, но кем-то вроде главного финансового инспектора всей войны.