Ведь Катаклизм, в который никто не верил, вдруг сделал Резервную ставку единственным дееспособным органом власти, и стоит теперь немного подвинуть Старцева, как его зам – Данилов станет едва ли не первым лицом страны!
Да…
Старцева всегда тошнило от биографии своего зама.
От этой биографии просто несло кислой блевотиной.
Ради карьеры – Данилов должен был всю жизнь спать с уродиной – и мало того, чтобы просто проживать под одной крышей, но изображать любовь, потому как папа – долгожитель – ревниво следил за отношениями в дочкином доме, и стоило бы Данилову проманкировать, отлынить или скатиться в формальности семейных статус-кво, как он пулей бы вылетел и из академии, куда его устроил любимый тестюшка, и из военной адьюнктуры, и из генштаба, и наконец – из Резервной Ставки, куда в финале карьеры на генерал-полковничью должность был определен практично мыслящий зятёк.
Лариса, которая по внутреннему положению о Резервной ставке тоже жила в бункере, и кстати не просто жила и задаром поедала местные высококалорийные обеды с ужинами, но работала по специальности – медсестрой в их подземном госпитале, стала что-то часто жаловаться на то, что снится ей покойная мама – Вера Степановна.
Каждую ночь снится.
И так часто она жаловалась на это своему мужу, что тот не выдержал и спросил у Булыгина-Мостового, работавшего теперь главным научным консультантом, а не пытается ли Ходжахмет через свою сестру, как то повлиять на работу Ставки?
Булыгин-Мостовой пообещал подумать над этим.
А Данилов тоже решил об этом подумать.
И надумал, что его шеф Старцев – в отличие от него – от Данилова – имеет очень неблагонадежную жену.
3.
Сашу десантировали в лес, что неподалеку от города Гатчины.
Далее он должен был добираться до Питера своим ходом.
А уж там – в Петербурге ему предстояло найти профессора Баринова и уже с ним вместе – искать ходы на базу Ходжахмета.
Баринова он нашел на строительстве минаретов.
А Минареты нынче возводились и при Казанском соборе и при Исаакиевском.
Кресты – и там и там уже были заменены полумесяцами, и теперь по углам культовых памятников архитектуры велись земельные работы котлованного цикла.
Что касается Казанского – то минареты даже как бы должны были оживить недосозданное, недодуманное Воронихиным. Так, полукруглая колоннада, примыкающая к левому боковому приделу, и образующая одну из самых живописных площадей Невского ореола, чудесным образом должна бы была заиграть в ансамбле с двумя минаретами, построенными позади храма – со стороны правого придела, там, где по первоначальному замыслу Воронихина тоже должна была бы быть симметричная колоннада. Но новая власть решила строить минареты не там, а на месте памятников Кутузову и Барклаю де Толли.
Памятники сломали.
Ямы под котлованы выкопали… И даже камень того неповторимого колера завезли…
И строителей согнали.
Среди них, кстати говоря, был и Баринов.
Он один из немногих писателей, тех, кто уцелел.
Впрочем, это была гнусная история.
Оказывается, в первую же неделю катаклизма, новая власть объявила по радио Европа Плюс, что всем членам Союза писателей – предлагается явиться на базарную площадь (бывшую Дворцовую) для обсуждения с новым руководством вопросов сотрудничества…
Баринова спасло то, что он был не член.
Он потом и рассказывал Саше Мельникову, – А почему я предпочитал одиночество?
Почему не был тусовочным?
Потому что надо же кому-то именно и создавать то, что потом служит пищей тусовщикам. А это ведь трудоемкий процесс – писать умные книжки, совмещать который с тусованием – практически невозможно. Здесь либо писательский процесс с глубоким в него погружением, либо лелеяние своего хоя в тусовке с себе подобными.
А потом – одиночество – и не стремление собираться в кучу – это и есть признак силы.
Тогда как принадлежность к тусовке – есть признак слабости.
Приходить в некий клуб, сама формальная принадлежность к которому косвенно подтверждает тот статус, что на самом деле дается только Богом.
Идея сбиться в кучу – авось, здесь за меня вступятся, если что – это шакалья идея… А если худых времен не настанет – то здесь можно душевно компенсировать свои сомнения относительно собственной никчемности.
Ведь члены всех этих творческих союзов тешат и лелеят свои комплексы, создавая тусовку по законам – всяк сюда входящий, всяк допущенный сюда – бартером тешит и возлелеивает хой своего товарища по тусовке. Ведь это вроде как место для избранных, а раз я здесь, значит и я и мой сосед как бы значимые люди. И он – признанный мною, должен признавать и мою гениальность.