Глава двенадцатая
Лилия оказалась в безвыходном положении. Сбегать из города незнамо куда, пересечь границу, и, если повезёт начать жизнь заново. Проблема в том, что не так-то это просто, как кажется. Даже сейчас во время Олимпиады, когда контроль над евреями снижен до минимума. Но только закончится спортивный праздник — затрубят рога и гестапо, словно гончие борзые кинутся на них.
Остались считанные дни. Нужно продать магазин и выручить деньги. Но немцы скорее отгрызут себе пальцы, чем прикоснутся к их товарам. Да и зачем платить, если можно забрать всё силой? Обычно так происходило с имуществом евреев, кроме разве что книг. Их сжигали на площадях, едва ли не танцуя возле кострищ как дикие индейцы.
Нина Берман не хотела уезжать. Мать Лилии, которой исполнилось сорок лет, выглядела моложе. С дочерью они очень похожи, те же зелёные глаза с небольшим разрезом, словно у восточных женщин. Волосы мягкие и золотистые, выдающиеся скулы, маленький носик и коралловые губы. Отличие лишь в том, что у матери больше морщинок на лице.
От отца Лилия унаследовала характер, твёрдый и неумолимый, ни в коем случае не сдаваться. Помогать людям, даже, если самой тяжело. Добродушие во времена Рейха — путь на тот свет.
— Думаешь, нас ждут в Польше? — фыркнула Нина, собирая вещи и укладывая их в чемодан. — Тамошние жители не любят евреев, как и немцы. Австрия? Не пройдёт и пары лет, как она присоединится к Германии, чует моё сердце. И что делать? Куда бежать?
— Во Францию, — ответила дочь, разглаживая платье утюгом. — Я слышала, там устроились еврейские семьи, никто и дурного слова не сказал. Приобретём домик, начнём вновь продавать антиквариат…
Мать горько усмехнулась:
— Лилия, сама-то веришь в это? Кто купит магазин? Чудес не бывает, дочка. Когда уже поймёшь, что Бог не спустится с небес и не благословит нас. Ему плевать на всё!
— Мама!
Нина замолчала, но взгляд метал громы и молнии. Она со злостью развернулась и уставилась в окно, за которым слышались крики празднующих немцев. Очередная победа на Олимпиаде.
В отличие от мужа, Нина когда-то была ревностной католичкой. Она не захотела переходить в веру Абрахама, но, когда к власти пришёл Гитлер, неожиданно перестала верить. Потому что, если есть Господь, то как он мог допустить, чтобы подобные монстры правили страной?
— Так или иначе, — добавила мать, — у нас мало времени. Придётся сказать твоему отцу, что магазин нужно бросить.
— Никогда! — вспыхнула Лилия. — Он вложил в него душу!
— А в нас он ничего не вкладывал? — бросила Нина. — Или эти стены дороже ему, чем мы?
Лилия не стала спорить. Молча вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Всё это напоминало какое-то безумие. Они ссорились из-за ерунды, бежали от чудищ, словно в страшной сказке.
Внизу, в магазине, отец ругался с каким-то человеком. Лилия успела заметить седые волосы и толстое округлое брюшко, прежде чем незнакомец выскочил на улицу.
— В чём дело, папа?
Абрахам протёр вспотевшее лицо платком. Обычная бледность уступила место пунцовым щекам. Глаза горели неистовым огнём.
— Этот шнорер хочет, чтобы я отдал ему магазин за гроши, — пролепетал он. — Попрошайка проклятый. Уже в третий раз заходит и клянчит, клянчит, будто милостыню.
Лилия вздрогнула. Если отец начинал ругаться, то дела плохи. «Шнорером» называли самых поганых людей, что потеряли честь и достоинство.
— Мы выкарабкаемся, — поддержала девушка. — Что-нибудь придумаем, есть же ещё честные немцы.
— В тебе слишком много наивности, дочь, — вздохнул Абрахам. — Никому мы не нужны. Этот проклятый Фишер был прав.
— Гестапо не доберётся до нас!
Лилия поцеловала отца в лоб. Затем выскользнула из магазина на воздух, стараясь привести мысли в порядок. Сердце щемило в груди, но слёзы удавалось сдержать.
На улице необычно пустынно. Похоже, большинство людей гуляло возле стадиона. Солнечные лучи приятно грели кожу, и не скажешь, что скоро осень.
Вопросы о том, что делать, искрились в мозгу девушки, подобно оголённому проводу. Раньше надо было уезжать, а что теперь? Как найти выход?
— Ты какая-то задумчивая, — произнёс знакомый голос. — Всё в порядке?
Лилия обернулась. Молодой парень лет двадцати, в военной форме и с лицом, напомнившей ей старые времена.
— Томас? — с удивлением спросила она. — Томас Ланге?
— Давно не виделись, — улыбнулся парень. — С тех пор, как…
— …ты ушёл в армию, — продолжила девушка.
Томас обнял Лилию, прижавшись так сильно, что она ощутила возбуждённо бьющееся сердце в его груди. Она почувствовала горячее дыхание на своей шее. С трудом ей удалось вырваться, словно попала в капкан.